Конница Русской армии в Севастополе. 1919 год

Исторический контекст, связанный с уходом Русской флотилии из Крыма в 1920 году, высвечивает один интересный фактор, повлиявший на восприятие современниками тогдашних событий. Это – отмеченное наблюдателями и исследователями строительство во врангелевской Таврии «другой России», реальной, пусть и недолговечной альтернативы советскому «проекту». Возможно, тем, кто не принял большевизм, просто хотелось видеть в этом явлении подобную перспективу?

Многие мемуаристы отмечают, что за несколько месяцев в «белогвардейском Крыму» удалось наладить относительно сытую и – что очень важно для тех лет – спокойную и «почти весёлую» жизнь.

Интересно свидетельство известного психиатра, организатора и практика военной медицины Николая Краинского (будучи человеком лично мужественным и желая разделить судьбу Русской армии, он прибыл из эмиграции во врангелевский Крым): «Тот, кто покинул Севастополь в феврале, во время развала армии Деникина, едва ли узнал бы его 1 октября 1920 года, когда я вернулся туда с Лемноса, оправившись от сыпного тифа… Масса военных фланировала по улицам в своеобразном обмундировании: нерусские шинели английского образца и происхождения. Публика слегка распущенна и лишена привычной глазу в старину военной выправки. Их, как всегда, слишком много в тылу. Они слишком веселы и беззаботны для переживаемого момента. И все же это уже не опустившиеся лемносцы и не «товарищи бандиты» времён Керенского. На улицах не убивают, и по ночам не слышно бессмысленной ружейной пальбы. Много говорили об образцовом порядке на фронте. Жизнь хотя и наладилась, но носила на себе черты пережитой и надвигающейся катастрофы. Она подчинялась авторитету Врангеля, о котором восторженно говорили всюду…»¹Краинский Н. [В.] Психофильм русской революции. М., 2016. С. 510–511.

Политик и литератор («по совместительству» – мистик и авантюрист) Василий Шульгин, бежавший в Крым из красной Одессы чуть раньше, в последних числах июля, также оставил нам кадры «кинохроники памяти». Они запечатлели севастопольский Приморский бульвар: «Народу было тьма... Толпа нарядная, красивая, – вся в белом… И казалось, что кто-то собрал сюда, на этот красивый клочок земли у моря, какую- то дорогую эссенцию, – «пену сладких вин», – самый «цимес», как сказали бы у нас, в Одессе.

Что поразило многих в Севастополе – это здоровье, переходящее в красоту, женщин. Обычная русская культурная толпа – «интеллигенция», как говорили во время Чехова, «буржуи», как стали говорить вместе с Максимом Горьким, – поражала своей болезненностью... Редко, редко можно было встретить яркие краски без условности... Здесь в Севастополе не то. Ярко-пульсирующая жизнь, молодость и здоровье, нащупывающие красоту. Но откуда здоровье после всех этих ужасов... После бесконечных эвакуаций – всех этих нечеловеческих лишений... Откуда?.. Очень просто. Все слабое вымерло в ужасах гражданской войны. Остались самые выносливые экземпляры, которые расцвели здесь «под дыханием солнца и моря». Красивая толпа переливается самовлюбленно эссенцией, и хотелось бы, чтобы некто «эстетный», но все же умный, одновременно восторженный и насмешливый, сказал про нее стихотворение в прозе...»²Шульгин В.[В.] 1920 год. Очерки. М., 1922. С. 218./span>

Яркое и сочное письмо сочетается у Шульгина с вдумчивым анализом ситуации. Он внимательно и подробно расписывает крымский парадокс: «Здесь верхам хуже, а низам лучше». Благодаря свободе торговли и тому, что правительство выбрасывает на рынок хлеб по твёрдой таксе, вдвое дешевле рынка, удаётся поддерживать сравнительно низкие цены на предметы первой необходимости. Кто-то, конечно, спекулирует, кто-то честно торгует, иные служащие (в том числе офицеры) – подрабатывают. В итоге, в «белогвардейском Крыму» рабочие и крестьяне живут неизмеримо лучше, чем в «рабоче-крестьянской республике»…³Шульгин В.[В.] Указ. соч. С. 208–210.

Картину, нарисованную В.В. Шульгиным, подтверждает крымский политик второго ряда князь Владимир Оболенский. Истинный русский либерал, Рюрикович и собеседник молодого Ленина, он с трудом мог примириться с отсутствием прислуги – непременного атрибута «культурной жизни»: «Оклад, который я получал по должности председателя губернской земской управы, был одним из высших окладов в Крыму, но он всё-таки был в два раза ниже заработка наборщика земской типографии, находящейся в моём заведывании. Мне лично и моей семье… приходилось отказывать себе в самых основных потребностях жизни сколько-нибудь культурного человека: занимали мы маленькую сырую квартиру на заднем дворе, о прислуге, конечно, и не мечтали, вместо чая пили настой из собранных в горах трав, сахара и масла мы не потребляли совсем, мясо ели не больше раза в неделю. Словом, жили так, чтобы только не голодать»⁴Оболенский В. [А.] Крым при Врангеле. Мемуары белогвардейца. М.-Л., 1928. С. 63..

В целом критически настроенный по отношению к Врангелю князь пишет, что при нём грабежи и насилия в прифронтовой полосе почти прекратились, возродилась вера в вождя и возможность победы, престиж Главнокомандующего не только среди войск, но среди населения возрастал не по дням, а по часам… При этом на Врангеля (особенно после признания Правительства Юга России Францией в августе 1920-го) с надеждой взирали как на национального вождя и представители уже довольно многочисленной к тому времени русской эмиграции, и продолжавшие борьбу на землях «Российской Восточной окраины» семёновцы.

Удивительный факт, объяснимый с позиций не столько военно-политической, сколько культурно-психологической истории: не при Деникине, контролировавшем обширную территорию, а при Врангеле, когда «белая Россия» в европейской части страны ужалась до Таврии, начало возникать, прорастать ощущение самоценности альтернативного большевистскому проекта – вне зависимости от перспектив «похода на Москву и Петроград». На Юге России стали задумываться о возможности самостоятельного развития хотя бы части былой державы. На исходе третьего года гражданского размежевания и вооружённого противостояния становилось ясно, что различия «красных» и «белых» – сущностные. И порождены они не «октябрьским переворотом», а гораздо более глубокими тенденциями в жизни страны и мира.

Князь Владимир Оболенский описывает разговор, в котором участвовали он сам, П.Н. Врангель и П.Б. Струве (ещё один знакомец Ленина, проделавший путь от марксиста до министра иностранных дел врангелевского правительства): «…Основная мысль, что нужно сделать попытку кончить гражданскую войну с сохранением южно-русской государственности и «Единую Россию» поставить не в фундамент программы, как это было при Деникине, а сделать крышей медленно строящегося здания, – разделялась всеми нами»⁵Оболенский В.[А.]. Указ. соч. С. 10..

П.Н. Врангеля называют единственным из вождей Белого движения, кто имел вкус к государственному строительству и внятному идейному оформлению своего режима. По инициативе Петра Николаевича на Юге России были начаты преобразования, которые публицист Святослав Рыбас назвал «второй волной Столыпинских реформ»⁶, ведь их проведением руководил сподвижник П.А. Столыпина, главноуправляющий землеустройством и земледелием в Российской империи в 1908–1915 годах А.В. Кривошеин, принявший приглашение барона возглавить Правительство Юга России.

Программа действий была начертана «Приказом о земле», подписанным генералом Врангелем 25 мая 1920 года: части крупных землевладений передаются «на правах прочно укреплённой частной собственности» обрабатывающим землю труженикам; при этом посредником и гарантом компенсации для крупных собственников выступает государство. 28 июля последовал приказ Правителя Юга России, определивший направление земской реформы: построение чисто крестьянского волостного земства – эффективного местного самоуправления с опорой на «середняка» («многочисленный класс мелких земельных собственников из числа трудящегося на земле населения»).

Были и другие многообещающие новации – совершенствование рабочего законодательства, укрепление правовой системы, попытки отладить деятельность рынка с помощью товарных интервенций… О политической дерзновенности принимаемых «махровым контрреволюционером», «Чёрным бароном» решений даёт представление такой факт. Когда правитель Юга России излагал князю В.А. Оболенскому свою земельную программу, старый либерал был ею буквально «фраппирован» и вступил в спор: «Это был курьёзный спор «левого» общественного деятеля с «правым» генералом, спор, в котором первый находил планы второго слишком радикальными»⁷Оболенский В. [А.]. Указ. соч. С. 11..

В.В. Шульгин описал в книге очерков «1920 год» (впервые опубликованной за рубежом в 1921 году и уже через год переизданной в Советской России) свои беседы с П.Н. Врангелем и А.В. Кривошеиным, состоявшиеся в конце июля – начале августа 1920 года в Севастополе. И генерал, и премьер-министр откровенно рассуждали о проекте, который можно было бы назвать «Остров Крым», а они – в унисон – именовали его «опытное поле». «Политику завоевания России надо оставить, – говорил барон. – Я добиваюсь, чтобы в Крыму, хоть на этом клочке, сделать жизнь возможной… Чтобы показать остальной России: вот у вас там коммунизм, то есть голод и чрезвычайка, а здесь: идёт земельная реформа, вводится волостное земство, заводится порядок и возможная свобода… Никто тебя не душит, никто тебя не мучает – живи, как жилось…»

Кривошеин развернул перед собеседником такую перспективу: «Одно из двух... Или большевики после всевозможных эволюций перейдут на обыкновенный государственный строй – тогда, досидевшись в Крыму до тех пор, пока они, если можно так выразиться, не опохмелятся, – можно будет с ними разговаривать. Это один конец... Весьма маловероятный... Другой конец, – это так, несомненно, и будет, – они вследствие внутренних причин ослабеют настолько, что можно будет вырвать у них из рук этот несчастный русский народ, который в их руках должен погибнуть от голода... Вот на этот случай мы должны быть, так сказать, наготове, чтобы броситься на помощь... Но для того, чтобы это сделать… надо «врачу исцелися сам»… Это значит, что на этом клочке земли, в этом Крыму, надо устроить человеческое житье. Так, чтобы ясно было, что там вот, за чертой, красный кабак, а здесь, по сию сторону, – рай не рай, но так, чтобы люди могли жить»⁸См. Шульгин В.[В.] Указ. соч. С. 212 – 217..

«Надо выиграть время», – звучало в этих разговорах лейтмотивом… Но, как известно, исторического времени Врангелю фатально не хватило. Было ли виной тому очередное предательство союзников, взаимная непримиримость большевиков и белых, непоследовательность врангелевско-кривошеинских реформ, отсутствие достаточной территориальной базы для них или сочетание целого ряда фатальных факторов? Это – тема для отдельного большого исследования.

Текст: Георгий Сергеев

---

1. Краинский Н. [В.] Психофильм русской революции. М., 2016. С. 510–511.

2. Шульгин В.[В.] 1920 год. Очерки. М., 1922. С. 218.

3. Шульгин В.[В.] Указ. соч. С. 208–210.

4. Оболенский В. [А.] Крым при Врангеле. Мемуары белогвардейца. М.-Л., 1928. С. 63.

5. Оболенский В.[А.]. Указ. соч. С. 10.

6. Врангель и Кривошеин. Гражданская война на фоне Столыпинской реформы // Рыбас С.Ю., Тараканова Л.В. Жизнь и смерть Столыпина. М., 1991. С. 236.

7. Оболенский В. [А.]. Указ. соч. С. 11.

8. См. Шульгин В.[В.] Указ. соч. С. 212 – 217.

ВОЗМОЖНО, ВАМ БУДЕТ ИНТЕРЕСНО:

«Начало Второй мировой войны: научное знание и историческая память»

Премьера выставки Дома русского зарубежья к 100-летию «Русского исхода»

Великий исход. К 100-летию ухода русской флотилии из Крыма

• 100-летие окончания Гражданской войны в Крыму