«Стратегия СССР по предотвращению Второй мировой войны в Европе и Азии»

Где искать корни Второй мировой войны, возможно ли было ее предотвратить и почему сегодня, спустя 80 лет с момента начала самого страшного военного конфликта за всю историю человечества, столь часто стали звучать призывы к пересмотру её итогов? Эти вопросы обсудили эксперты в ходе пленарного заседания, которое прошло в Музее современной истории России, по итогам Международной научной конференции «Стратегия СССР по предотвращению Второй мировой войны в Европе и Азии».

Открывая заседание, собравшиеся сразу обозначили: главное оружие в борьбе за историческую достоверность – даже не слово, а знание. Нынешний год ознаменован сразу несколькими важными датами – это 80-летие начала Второй мировой и 75-летие освобождения Европы от нацизма, вокруг которых предсказуемо разгорелись непростые дискуссии.

«Сателлиты либо Вашингтона, либо Брюсселя пытаются поставить все с ног на голову и абсолютно переиначить итоги и причины начала Второй мировой войны. То, что происходит сейчас, в том числе памятник Коневу, в том числе София, – все это подтверждает… И хочу сразу сказать, что не надо удивляться: это и дальше будет. Чем больше будет срок, тем легче оболванивать обывателей, которые не знают ничего и не хотят знать про историю»,

– отметил председатель Попечительского совета РВИО Сергей Иванов.

И в России, и за ее пределами теме Второй мировой посвящена целая серия выставок, научных конференций, итоги войны обсуждают не только ученые – тема на повестке дня у политиков. Наглядный пример – скандал вокруг открытия выставки, приуроченной к 75-летию освобождения Болгарии. Болгарский МИД назвал экспозицию «вмешательством во внутренние дела страны», впрочем, открытие выставки лишний раз продемонстрировало отрыв правящей элиты от реальных людей. Только в день открытия экспозицию в Российском культурном центре в Софии посетили сотни человек – и это говорит о многом.

Как отметил в ходе заседания сопредседатель Российского исторического общества академик Александр Чубарьян, попытка пересмотреть итоги войны и поставить 1939 год в современный контекст – это главная линия Восточной Европы и Прибалтики. «Элементарный пример политизации истории, который идет в определенных кругах, – подчеркнул научный руководитель Института всеобщей истории РАН, – тревожное и опасное явление».

Традиционно на Западе уделяется особое внимание пакту Молотова-Риббентропа и секретному протоколу к этому документу, установившему зону разграничения между нацистской Германией и Советским Союзом. Подписание соглашения едва ли не увязывают с началом Второй мировой. Однако при этом мало говорят о предыстории. А ведь пакту, в свою очередь, предшествовал «Мюнхенский сговор»: в 1938 году Чехословакия фактически была отдана Гитлеру на растерзание с согласия Лондона и Парижа, проводивших так называемую политику умиротворения. Более того, Польша, которая приняла 1 сентября 1939 года первый удар нацистской Германии, а потому считается едва ли не главной жертвой нацистской агрессии, в результате этого сговора получила Тешинскую область – причем этот захват рассматривался как национальный триумф. Чуть позже Черчилль скажет, что Польша действовала, как гиена, отхватившая при первой возможности кусок Чехословакии.

«Все видели и знали, что такое «Майн кампф» Гитлера, и знали эту расистскую теорию, но ничего же не сделали: ни осуждения нормативного, ни правового. Этого не было сделано. Наоборот, ему дали спокойно взять Австрию, отдали Чехословакию. Поразительная общая с дипломатической точки зрения близорукость», – считает академик Александр Чубарьян.

По его словам, после событий в Мюнхене Сталин увидел угрозу изоляции Советского Союза, опасность создания антисоветского фронта. «Не было бы Мюнхена, не было бы пакта Молотова-Риббентропа»,

– сказал в заключение ученый.

Несмотря на это, Москва до последнего пыталась выстроить систему коллективной безопасности, создать «новую Антанту» – безусловный отголосок Первой мировой. Впрочем, как говорили эксперты, и сама Вторая мировая стала следствием Версальского мира, породившего реваншистские настроения в Германии.

Военные переговоры западных союзников, как известно, закончились безрезультатно. Москва готова была предоставить Варшаве реальную помощь – соответствующую информацию французский военный атташе, а впоследствии и военный атташе Великобритании доносили начальнику Генерального штаба Войска Польского Вацлаву Стахевичу. Однако Польша заявляла, что не позволит вступить на свою территорию ни одному солдату Советской России – это зафиксировано в документах – и категорически отказывалась вести какой-либо разговор по гарантиям со стороны СССР.

«Мы здесь представляем три порядочные страны. И мы взаимно верим в наши обязательства, а с русскими совершенно другой разговор»,

– говорил в ходе консультаций начальник польского Генерального штаба Вацлав Стахевич.

Вацлав Стахевич (слева) и британский генерал Эдмунд Айронсайд (в штатском) на штабных польско-британских переговорах 17 — 21 июля 1939 г. Фото из открытых источников.

Свою точку зрения в Варшаве поменяли, когда наступила точка невозврата: согласие поляки дали только 21 августа, когда Риббентроп, по выражению академика Чубарьяна, фактически «уже садился в самолет».

Позиция Польши объяснялась «иррациональным антисоветизмом политических элит», считает председатель Попечительского совета РВИО Сергей Иванов.

«Прошло 80 лет, и сейчас можно смело говорить об иррациональной русофобии нынешней польской власти. Что изменилось за 80 лет? Ничего!»

– подчеркнул Сергей Иванов.

Сейчас, по мнению ученых, важно сосредоточиться на уроках той войны. И суть урока, казалось бы, очевидна: не надо идеологию пускать в дипломатию. Фашизм был глобальной опасностью, когда нужно было объединиться, договариваться, однако, доверия не было.

«К сожалению, есть новые тенденции в Германии. Немцы, вообще рассчитались со своим прошлым – это надо признать, они осудили нацизм. Но очень «хорошая» идея возникла – разделить ответственность. И к сожалению, это сейчас очень активно развивается в Германии – я вижу это по своим коллегам»,

– рассказал научный руководитель Института всеобщей истории РАН Александр Чубарьян.

Впрочем, как отмечали участники дискуссии, не столь важно смещать фокус восприятия причин и итогов Второй мировой на Запад: повлиять на оценку этих событий в Европе сегодня почти невозможно, да и не нужно. Главное – чтобы со знаниями о Великой Отечественной все было в порядке, и в первую очередь – у подрастающего поколения. Один из способов – обязательный ЕГЭ по истории, введение которого обсуждается уже не первый год.

«Пока этого не будет, мы не получим знаний будущих поколений по самым ключевым вопросам истории», – полагает директор Института российской истории РАН Юрий Петров

Текст: Анна Хрусталёва

Фотографии предоставлены РВИО