«Юбилейные декларации» органов Европейского Союза о событиях Второй мировой войны

«Юбилейные декларации» органов Европейского Союза о событиях Второй мировой войны

Статья кандидата исторических наук Дмитрия Суржика, Ассоциация историков Союзного государства.

План:

Эволюция «исторических» резолюций Евросоюза
От тоталитаризма – к антисоветизму
От «кровавых земель» – к Триморью
Междуморье как Триморье в прошлом
Военно-политические итоги Триморья наших дней
Накануне Второй мировой войны: История против мифов

***

1. Эволюция «исторических» резолюций Евросоюза

(Слайд 1). Начиная с середины 1990-х годов общеевропейские органы власти (Европарламент, ПАСЕ, Совет Европы) в значимые даты Второй мировой войны принимают резолюции по этим историческим событиям: «О сохранении бывших нацистских концлагерей как исторических памятников» (1993), «Об установлении Дня памяти жертв Холокоста» (1995), «О сохранении памяти о Холокосте» (2000), «О важности памяти о Холокосте, антисемитизме и расизме» (2005) и т.д.

В этом ряду особое значение имеет упомянутая резолюция 2005 г. (слайд 2). Именно там начинается переход от осуждения нацистской Германии к обвинениям в адрес Советского Союза. Посмотрите её основные положения: первые пять пунктов направлены против нацистской Германии (как будто в Венгрии, Румынии или Польше в 1920-е – 1940-е годы антисемитизма вообще не было). А вот следующие четыре пункта (я подсветил их желтым цветом) направлены против СССР, который описывается примерно в тех же выражениях, что и гитлеровская Германия. Постойте, а где же гитлеровские союзники и режимы в оккупированных нацистами странах? Против кого почти 4 года воевал Советский Союз: против нацистской Германии или блока государств (Антикоминтерновского пакта) с Гитлером во главе? (слайд 3) Можно ли назвать этот документ об истории правдивым? А можно ли его назвать правдивым, если посмотреть на его пункт «J» (я подсветил его красным)? (слайд 2) Здесь говорится, что только вхождение в Североатлантический альянс стало гарантом безопасности этих государств. Напомню: НАТО было создано в 1949 г., когда СССР едва-едва восстанавливался после войны, потеряв более 26,6 млн человек и треть национального богатства¹Смотри статистический сборник Роскомстата: https://www.gks.ru/free_doc/new_site/pobeda70/pobeda70.html. Могла ли такая страна, которой приходилось залечивать раны, быть агрессором? (Для справки: СССР создаст свой военный блок, Организацию Варшавского договора, только в 1955 г.). Так кто был агрессором?

2. От тоталитаризма – к антисоветизму

После резолюции 2005 г. во всех резолюциях Европарламента, касающихся Второй мировой войны, обязательно говорится о «тоталитаризме»: «О европейском сознании и тоталитаризме» (2009), резолюция ОБСЕ «Воссоединенная разделенная Европа» (часть «Вильнюсской декларации» 2009), наконец, резолюция «К 80-летию начала Второй мировой войны и важности европейской памяти для будущего Европы» (слайд 4). В этих документах уже нет ни слова об Антигитлеровской коалиции, о значении её побед для спасения Европы и её народов от фашизма (в широком смысле: и итальянского, и немецкого, и венгерского, и румынского, и голландского, и бельгийского, и французского). Единственные герои, а точнее – антигерои этих резолюций, – сталинский СССР и гитлеровский Третий рейх. Примечательная особенность: в резолюции, принятой к 80-летию начала Второй мировой войны, ни разу не называется дата начала этого конфликта – 1 сентября 1939 г. Зато 23 августа (в разных вариантах): и как дата подписания советско-германского договора 1939 г., и как его осуждение в СССР в 1989 г. присутствует по нескольку раз на каждой из 7 страниц документа. Не говорится здесь ни слова о постоянных попытках СССР создать европейскую систему коллективной безопасности²Смотри https://www.invissin.ru/books/anti-hitler-coalition-1939/. Вспоминая о жертвах нацизма, авторы документа говорят только об Освенциме (концлагерь «Аушвиц–Биркенау»). И единственным его героем называют Витольда Пилецкого (слайд 5). Этот польский офицер с несколькими товарищами бежал из Аушвица и рассказал правду о нём всему миру. Его подвиг авторы резолюции помнят, а вот подвиг нескольких сотен советских солдат, погибших при освобождении «Аушвица», они забыли. Забыли авторы резолюции и подвиг советских военных врачей, которые спасли едва живых узников «Освенцима» после освобождения³Смотри подборку документов: http://mil.ru/winner_may/media/grafic/dyn/oswenzim.htm. Как вы считаете, можно ли такой документ о прошлом назвать правдивым?

Что же произошло с европейскими парламентариями? Почему они, чем дальше, тем больше, забывают тех, кто спас и накормил Европу⁴Смотри подборку документов об освобождении Красной армией разных европейских стран: https://historyrussia.org/tsekh-istorikov/archives.html? Почему они не вспоминают радость спасения, но навязывают горечь и сожаление? Всегда ли авторы этих резолюций искренни?

3. От «кровавых земель» – к Триморью

Если присмотреться ко всем этим резолюциям, то среди их авторов мы всегда найдём представителей одних и тех же стран: Польша и Прибалтийские государства. Те, кого британский публицист Тимоти Снайдер в своей известной книге назвал «кровавыми землями». Развивая популярную идею тоталитаризма (двух одинаково ужасных режимов Сталина и Гитлера), Снайдер называет Восточную Европу «кровавыми землями» – местом, где властвовал вначале один диктатор, а затем – после их тяжелой борьбы – другой. Отсюда эта скорбь в резолюциях, отсюда историческое обоснование для объединения этих стран на антироссийской основе (и неважно, что Сталина давно нет) (слайд 6). Эта скорбь позволяет забыть о многом. О том, что первый пакт о ненападении Гитлер заключил с польским диктатором Ю. Пилсудским 26 января 1934 г. И получив безопасный тыл, через год Гитлер создал вермахт (16 марта 1935 г.).

Эта искусственная скорбь в резолюциях Европарламента позволяет забыть очень тёплые отношения между Польшей и Третьим рейхом, установившиеся с начала 1934 и по начало 1939 г. Позволяет она забыть и совместный раздел Чехословакии в 1938 г. (слайд 7)

Эта искусственная скорбь в резолюциях Европарламента позволяет забыть, как такие же договора о ненападении с Литвой и Латвией 7 июня 1939 г. гарантировали безопасность вермахта в ходе Польской кампании.

Эта искусственная скорбь в резолюциях Европарламента позволяет забыть и англо-польский военный союз 25 августа 1939 г. и последующую странную войну, когда Лондон и Париж бросили Польшу на растерзание Гитлера.

Эта искусственная скорбь в резолюциях Европарламента позволяет забыть и то, что военный план против Польши вермахт разработал в апреле 1939 г. Поэтому советско-германский договор 23 августа 1939 г. на него не оказал никакого влияния. Никто, даже авантюрист Гитлер, не начинает войну за неделю.

Как видим, очень многое из прошлого Польши и Прибалтики легко забывается авторами юбилейных резолюций Европарламента. По неслучайному совпадению, авторы и инициаторы этих резолюций – также представители Польши и Прибалтики, ныне создавших свой блок – Триморье.

4. Междуморье как Триморье в прошлом

(Слайд 8). Название «Триморье» (“Three Seas Initiative”, TSI, 3SI), или «Инициатива трех морей» (Балтийского, Черного и Адриатического), появилось в 2016 г., когда состоялся первый саммит соответствующих стран: Австрия, Болгария, Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Румыния, Словакия, Словения, Хорватия, Чехия, Эстония. Однако идея создать из соседей антироссийский блок не является новой для Варшавы. В период между двумя мировыми войнами польский диктатор Ю. Пилсудский пытался объединить соседние страны в антисоветский блок. Для этого он использовал поддержку Германии: вначале демократической республики, а затем Третьего рейха. Того самого, который 1 сентября 1939 г. напал на Польшу.

Как видим, идея объединить Восточную Европу и превратить её в антироссийский «санитарный кордон» не нова. Не изменился её мотор – Польша. Изменился только её главный спонсор⁵Смотри подробнее https://www.invissin.ru/reports/2504/ (слайд 9). Теперь Вашингтон объявляет Восточную Европу сферой своих национальных интересов. Более того, куратор Триморья, четырехзвездный американский генерал Джеймс Джонс, обещает проекту целый миллиард долларов на развитие⁶ https://www.atlanticcouncil.org/expert/james-jones/. А не слишком ли далеко Восточная Европа от столичного округа Колумбия? И куда пойдут эти деньги?

5. Военно-политические итоги Триморья наших дней

«Инициативу трех морей» зачастую называют «планом Маршалла для Восточной Европы». И это не случайно. Как показало расследование швейцарского историка Даниэле Гансера, американский план экономической помощи Европе имел тайную составляющую – создание военизированных группировок НАТО (NATO stay-behind Organization) во всех странах-получательницах⁷Смотри книгу Д. Гансера «Секретные армии НАТО»: https://rabkrin.org/ganser-daniel-sekretnyie-armii-nato-kniga/. Поэтому не удивительно, что «мотор Триморья», Польша, сначала вступила в Североатлантический договор, а затем уже в ЕС: членом НАТО Польша стала 12 марта 1999 г., а членом ЕС – 1 мая 2004 г. При этом вооруженные силы НАТО появились на польской земле ещё до формального вступления Польши в альянс. Первые совместные учения Польши с НАТО состоялись в 1994 г. на полигоне под Познанью. В отличие от Чехии польское руководство стремится к постоянному присутствию на своей территории североамериканских войск и всячески приветствует увеличение Пентагоном своей группировки (слайд 10).

На территории страны регулярно проводятся учения альянса по отработке применения как сухопутных сил, так и ВВС и ВМС. С этой целью используются практически все польские полигоны. На территории страны размещены американские воинские контингенты, а также элементы противоракетной обороны США, что противоречит всем предыдущим договоренностям Москвы и Вашингтона. В ответ на размещение дополнительных сил США и НАТО Россия вынуждена увеличивать силы в своих приграничных регионах⁸Смотри подробнее https://www.invissin.ru/books/poland-1920-2020/. Всё это никак не укрепляет мир и безопасность в Восточной Европе, о которых говорят стратеги из НАТО. Очевидно, североамериканскую столицу нисколько не интересует безопасность Европы (тем более – Восточной), где размещаются американские войска. Европа будет разменной монетой в глобальной игре Белого дома⁹Смотри карту-схему покрытия ракет России и НАТО на 2017 г.: https://nationalinterest.org/blog/the-buzz/interactive-missile-map-reveals-how-messy-nato-russia-war-19071.

(Слайд 11). Но если Париж и Берлин постепенно начинают это понимать, то консерваторы в Варшаве снова строят «Польшу от моря и до моря»¹⁰То, что проект «Трех морей» изначально ориентирован на американские цели противостояния и отсечения России и Китая (проекта «Нового Шелкового пути») от Европы, прекрасно понимают американские аналитические советы. Так, «Центр европейского политического анализа» (The Center for European Policy Analysis), близкий кадрами и идеями к «Совету по внешней политике» (Council on Foreign Relations), в одной из своих статей откровенно пишет: «Очевидно, что «Инициатива трех морей» следует параллельно целям американской внешней политики: сдерживание российского и китайского влияния, усиление НАТО и создание устойчивого энергетического сообщества XXI века» ( https://www.cepa.org/a-new-marshall-plan-for-central-eur) и стремятся стать новой главной силой в Европе и международных отношениях¹¹В лучших традициях «санитарного кордона» Триморье может трансформироваться в Четырехморье, захватив также и Каспий: https://www.heritage.org/europe/report/us-europe-policy-2020-should-focus-invigorating-the-valuable-three-seas-initiative. Причем, как ни парадоксально, Варшава втягивает «старую Европу» в военное противостояние с Россией за деньги этой самой «старой Европы» и США¹² https://www.belvpo.com/112274.html/.

6. Накануне Второй мировой войны: История против мифов

(Слайд 12). Версальский мирный договор, как писали современники, не решал проблемы, но создавал новые. В 1919 г. вследствие Версальского договора Германия потеряла на Востоке следующие земли: провинция Позен и Западная Пруссия, Вольный город Данциг, Восточная Верхняя Силезия и Мемельланд. Таким образом, Восточная Пруссия превратилась в анклав на польской территории, а в дипломатический лексикон того времени надолго вошла проблема «данцигского коридора». Однако на этом «расплата» Германии не закончилась. Движимые чувством отмщения, державы-победительницы взяли в качестве основы своих отношений с Германией тезис «немцы ответят за всё». Претензии к Берлину были пролонгированы созданием Рейнской демилитаризованной зоны. Созданная Версальским мирным договором, дабы затруднить возможную в будущем агрессию Германии против Франции, она превратилась в больную «мозоль» германского национального самолюбия, на которую периодически «наступали» победители в Первой мировой войне, осознанно или нет, поощряя националистически-реваншистские движения. (Впрочем, таковые имели влияние и в других столицах: достаточно вспомнить итальянских ардити, «Аксьон Франсез», «Британский союз фашистов», венгерские «Скрещенные стрелы», «Испанскую фалангу», румынскую «Железную гвардию» и др.¹³См. подробнее: Софронов К.И., Суржик Д.В. Развитие правоконсервативных идеологий и режимов в постверсальской Восточной Европе накануне Второй мировой войны // Антигитлеровская коалиция-1938: Формула провала: сб. ст. / Под общей ред. В. Ю. Крашенинниковой; отв. ред. О. Г. Назаров. — М.: Кучково поле, 2019. С. 83 – 102.)

Не смогла решить проблемы межвоенных международных отношений и Лига Наций. До начала 1930-х годов она крайне осторожно включалась в решение вопросов международной безопасности, а затем ограничилась лишь декларативными шагами. Можно однозначно утверждать, что Лига Наций была в значительной степени ориентирована на решение проблем, вызванных Первой мировой войной, но уделяла слишком мало внимания предотвращению будущих конфликтов.

(Слайд 13). Между тем 30 октября 1922 г. и 30 января 1933 г. в Италии и Германии соответственно пришли к власти силы, не скрывавшие своих имперских устремлений и однозначно заявившие о том, что единственным решением своих международных проблем они видят войну, подготовку к которой и начали с первых дней. В тот же период на Дальнем Востоке, в Японии, оформилась шовинистически-милитаристская идеология. Одним из её главных лозунгов было построение «Великой восточноазиатской сферы сопроцветания», которая должна была вытеснить из Восточной Евразии европейцев и подчинить эти народы владычеству Токио. На смену европейскому колониализму народам Юго-Восточной Азии предлагался японский, не менее жестокий колониализм. Его цель предельно чётко обозначил в меморандуме военному министерству профессор Токийского университета Ябэ Тэйдзи. По его мнению, «Восточноазиатская сфера сопроцветания» – это автономная зона обеспечения безопасности Японии и снабжения её необходимыми материальными ресурсами, включающая Северный Сахалин и Курилы на севере, Восточную Сибирь, Маньчжурию, Внутреннюю и Внешнюю Монголию, Китай и Тибет на западе, Голландскую Индию на юге и океан до Гавайских островов на востоке¹⁴См.: Бригадина К.А. Паназиатская политика в концепциях японских идеологов 30–40-х гг. XX в. // Уральское востоковедение: международный альманах, 2008. Вып. 3.С. 42.. Эта политика, которая начала проводиться Японией уже со второго десятилетия ХХ в., опиралась на признание за Японией «особых интересов в Китае» в соглашении Лансинга–Исии 2 ноября 1917 г., а впоследствии будет подкреплена аналогичным договором Арита–Крейги (июнь – август 1939 г.). Тем самым бездействие западных держав открывало путь агрессии на Дальнем Востоке.

(Слайд 14). Аналогичным бездействием (умиротворением агрессора) была ознаменована и позиция англо-французских союзников в отношении европейских агрессоров. Для того чтобы начать мировую войну, гитлеровскому режиму требовалось мобилизовать германскую экономику, что было невозможным без обеспечения безопасности её границ. В этой логике и действовал Гитлер. Первой крупной внешнеполитической победы ему удалось добиться 15 июля 1933 г. Тогда в Риме представители Великобритании, Франции, Италии и Германии подписали «Пакт согласия и сотрудничества». Он закрепил бытовавшее в сознании этих лидеров разделение на «старые нации», которые «право имеют», и «молодые народы», в отношении коих «позволено». Одной из таковых – наиболее серьёзных угроз для себя – Берлин воспринимал Польшу, чьи вооруженные силы более чем втрое превосходили рейхсвер. Именно против восточного соседа был разработан единственный до 1935 г. немецкий мобилизационный план¹⁵Морозов С.В. К вопросу о военно-политическом сотрудничестве Польши и Германии против СССР // Вестник Томского государственного университета. История. 2016. № 6 (44). С. 71. . Снять эту угрозу Берлину удалось своим первым пактом о ненападении – «Декларацией о неприменении силы между Германией и Польшей» от 26 января 1934 г. – и последовавшим весьма теплым (до самого конца 1938 г.) периодом взаимоотношений с режимом Ю. Пилсудского и его политических наследников.

(Слайд 15). Угроза Третьему рейху со стороны Франции была снята 21 мая 1934 г., когда Гитлер признал нерушимость германо-французской границы (т.е. вхождение в состав Третьей республики Эльзаса и Лотарингии). Теперь Третий рейх мог безнаказанно заняться военным строительством. Пока ещё – соблюдая некие дипломатические нормы: 19 октября 1933 г. К. фон Нейрат сообщил Генеральному секретарю Лиги Наций Жозефу Авенолю о выходе Германии из этой организации. Тогда же Германия вышла и из женевской конференции по разоружению. И тогда же Гитлер заявил об увеличении военных расходов на 90%.

Вбивая клин в англо-французские отношения, Гитлер играл на бескомпромиссности требований Парижа к Германии и необходимости той (в целях своей безопасности) поддерживать свои войска на уровне французских. Эта игра нашла отклик у политиков по другую сторону Ла-Манша. Расценивая характер немецкой ремилитаризации как оборонительный, Лондон не был настроен против нацистской военно-морской программы. Тем более что официально озвучиваемые Гитлером цифры тоннажа (35:100) не могли поколебать могущества королевских ВМС. В итоге это соотношение (равно как и 45:100 по подводному флоту) было закреплено англо-германским морским соглашением от 18 июня 1935 г. в результате обмена письмами между английским министром иностранных дел С. Хором и специальным уполномоченным Гитлера И. Риббентропом. Великобритания, понёсшая значительные потери от кайзеровских подлодок в годы Первой мировой войны, повторяла ту же ошибку.

Впрочем, трудно обвинить британское руководство середины 1930-х годов (в частности, Н. Чемберлена, в то время – канцлера Казначейства, торпедировавшего военные программы) в умении видеть даже близкие последствия своих шагов. Заключение военно-морского пакта наглядно продемонстрировало раскол англо-французского политического союза, ведь оно произошло через три месяца после учреждения вермахта и явно противоречило и французским, и британским национальным интересам. Согласно «Закону о строительстве вермахта» от 16 марта 1935 г. в Германии на основе всеобщей воинской обязанности формировались вооруженные силы, имеющие все современные на тот момент виды войск (сухопутные, военно-морские и военно-воздушные). На это открытое нарушение статей Версальского мирного договора Лондон и Париж ответили лишь нотами протеста.

(Слайд 16). Следующим шагом на пути соглашательства Лондона с постепенным усилением военной мощи нацизма стала ремилитаризация Рейнской зоны. В 1923 – 1925 гг. «кузница Германии» Рурский бассейн был оккупирован франко-бельгийскими войсками в ответ на задержку в выплате репараций Веймарской республикой. Многолетний конфликт был урегулирован лишь подписанием Локарнских соглашений 1925 г. о нерушимости европейских границ. Используя личину незаконно притесняемого государства, Гитлеру удалось добиться расположения британского премьер-министра С. Болдуина. Утром 7 марта 1936 г. Берлин ввёл 19 пехотных батальонов и несколько военных самолетов, а несколькими часами позднее, post-factum объясняя свои действия, вручил меморандум послам Франции, Великобритании, Италии и Бельгии о выходе из Локарнских соглашений. «Промышленное сердце» германского ВПК теперь было защищено от любых попыток остановить гитлеровскую агрессию. Позднее Гитлер сказал: «48 часов после марша в Рейнскую область были самыми изматывающими в моей жизни. Если бы французы вошли в Рейнскую область, нам пришлось бы ретироваться с поджатыми хвостами. Военные ресурсы, находившиеся в нашем распоряжении, были неадекватны даже для оказания умеренного сопротивления»¹⁶Цит. по: Bullock A. Hitler: A Study in Tyranny. L.: Odhams, 1952. Р. 135..

(Слайд 17). Точно так же сил вермахта было явно недостаточно для оказания какого-либо сопротивления на Западе, если бы там решили принудить агрессора к миру¹⁷См.: Кейтель В. 12 ступенек на эшафот. Ростов-н/Д, 2000. С. 194.. Но англо-французские союзники не приняли такого решения 12 – 13 марта 1938 г. после «аншлюса Австрии». А в случае с поглощением рейхом Чехии (Мюнхенское соглашение 30 сентября 1938 г. и расчленение Чехословакии 14 – 15 марта 1939 г.) Лондон и Париж выступили одной из сторон сделки за чужой счет¹⁸Подробнее о перипетиях борьбы за сохранение Чехословакии см.: Карлей Макл Дж. «Tолько СССР имеет... «чистые руки»: Взгляд Советского Союза на провал политики коллективной безопасности и крах Чехословакии, 1934 – 1938 гг.// Новая и новейшая история, 2012, № 1. С. 44-81.. Советские предложения о военной помощи Чехословакии, сопровождавшиеся соответствующими организационно-мобилизационными мероприятиями Красной армии, не встретили одобрения в Варшаве и Бухаресте и не были приняты Прагой¹⁹См.: Мельтюхов М.И. Красная армия и Чехословацкий кризис 1938 г. // Мюнхен-1938: Падение в бездну Второй мировой: сб. ст. / Под общей ред. В. Ю. Крашенинниковой; отв. ред. О. Г. Назаров. — М.: Кучково поле, 2018. С. 89 – 110.. Советский ультиматум (заявление Правительства СССР Правительству Польши от 23 сентября 1938 г.), предупреждавший Речь Посполитую о денонсации двустороннего договора о ненападении 1932 г. в случае участия Варшавы в разделе Чехословакии, также не возымел действия.

В истории международных отношений 1930-х годов и Второй мировой войны Мюнхенскому соглашению 1938 г. принадлежит ключевая роль. Открыв дорогу нацистской политике захватов и агрессии, участники Мюнхенского сговора поставили Советский Союз в положение изоляции, усиливая беспокойство в Москве по поводу опасности соглашения «западных стран» на антисоветской основе.

(Слайд 18). Некоторые исследователи не без основания полагают, что без Мюнхена не было бы и советско-германского пакта 1939 г. Падение Чехословакии имело важнейшие последствия как для всей системы международных отношений, так и для военного потенциала нацистской Германии. Мюнхенский сговор явился важнейшим шагом к началу Второй мировой войны. Он не был результатом случайного стечения обстоятельств или непродуманных действий британских и французских политиков. Напротив, он стал закономерным итогом несколько лет проводившейся Лондоном и Парижем политики «умиротворения агрессора» и канализации его агрессии на Восток. Отныне место дипломатии в решении международных проблем занимало «право сильного», которому на откуп отдавалась Восточная Европа. Советскому Союзу ещё предстояло осознать (в ходе трехсторонних переговоров весны – лета 1939 г. с представителями Великобритании и Франции), что его безопасность перед растущими угрозами на Западе и на Востоке – целиком в его собственных силах.

Вместе с территориальными приращениями Третий рейх значительно усилил свою военную экономику и вермахт. В марте 1939 г. более 2 тыс. золотых слитков стоимостью 5,6 млн фунтов стерлингов, находившихся в Лондоне, было передано со счета Национального банка Чехословакии на счет в Банке международных расчетов, управляемый от имени немецкого Рейхсбанка. При посредничестве Банка Англии золото в объеме 4 млн ф.ст. было продано в национальные банки в Бельгии и Голландии, а оставшуюся купил Банк Англии. Средства от продажи слитков переведены на счета Рейхсбанка. В распоряжение Германии попали также значительные запасы оружия бывшей чехословацкой армии, позволившие оснастить 9 пехотных дивизий, и чешские военные заводы. Перед нападением на СССР из 21 танковой дивизии вермахта пять были укомплектованы танками чехословацкого производства. Разделяя Чехословакию, Гитлер имел скрытых союзников – Венгрию и Польшу, которые также прирастили территории за счет первой Чехословацкой Республики. Можно однозначно утверждать, что без расчленения Чехословакии (сменившей свое название под немецким давлением летом 1938 г. на Чехо-Словакию) было бы невозможно дальнейшее движение нацистской агрессии на восток – против Польши.

(Слайд 19). Однако Варшава ещё не подозревала, что станет новой жертвой своего западного соседа. В её глазах гитлеровские претензии по Данцигу выглядели вероломно, ибо Варшава, как она считала, в немалой степени способствовала краху Чехословакии. Ещё накануне Мюнхена, инструктируя своего посла в Берлине для предстоящей беседы с Гитлером, польский министр иностранных дел Ю. Бек отправил ему следующую директиву: «1. Правительство Польской Республики констатирует, что оно, благодаря занимаемой им позиции, парализовало возможность интервенции Советов в чешском вопросе в самом широком значении […]; 2. Польша считает вмешательство Советов в европейские дела недопустимым […]; 4. В течение прошлого года польское правительство четыре раза отвергало предложение присоединиться к международному вмешательству в защиту Чехословакии. 5. Непосредственные претензии Польши по данному вопросу ограничиваются районом Тешинской Силезии»²⁰Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937–1939. Т. 1. С. 173–174..

Объединённые общей жертвой и антисоветскими настроениями, отношения Берлина и Варшавы динамично развивались. К упомянутой декларации о неприменении силы стоит добавить широкое посмертное чествование в рейхе Ю. Пилсудского и несколько совместных конференций о школьных учебниках, состоявшихся в 1937 и 1938 гг. Пользуясь потеплением отношений, 5 ноября 1937 г. обе стороны подписали германо-польский договор о национальных меньшинствах. Это документ фактически позволил Третьему рейху развернуть нацистскую пропаганду на польских немцев, готовя тем самым (как и в ходе других военных операций – заблаговременно) «пятую колонну» в стране, которой предстояло стать новой жертвой. Однако Варшава, сосредоточенная на враждебной политике в отношении СССР²¹Симонова Т.М. «Прометеизм» во внешней политике Польши. 1919—1924 // Новая и новейшая история. 2002. №4. С. 43—67., продолжала развивать отношения с Третьим рейхом.

(Слайд 20). Укрепление Германии пробуждало в среде польского военного руководства надежды в отношении экспансии на восток. В декабре 1938 г. в докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска Польского открыто заявлялось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке...»²²Z dziejow stosunkow polsko-radzieckich. Studia i materialy, T.III. Warszawa: Książka i Wiedza, 1968, S. 262, 287. Аналогичные заявления осенью–зимой 1938/1939 делали многие польские дипломаты. Так, 5 сентября 1938 г. польский посол в Париже Ю. Лукасевич сказал в разговоре с У. Буллитом: «Начинается религиозная война между фашизмом и большевизмом, и в случае оказания Советским Союзом помощи Чехословакии Польша готова к войне с СССР плечом к плечу с Германией». В том же духе высказался и польский министр иностранных дел Ю. Бек со своим нацистским коллегой И. фон Риббентропом 26 января 1939 г.²³См.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937-1939 гг. в 2-х томах. М.: Политиздат, 1981. С. 11 – 13. Таким образом, курс на совместный поход против СССР был одним из важных факторов польской дипломатии накануне Второй мировой войны.

Однако Берлин не был готов расплачиваться за это территориями, утраченными в пользу восточного соседа по результатам Первой мировой войны. Он готовил агрессию против Польши, используя те же методы раскачивания обстановки внутри страны, как и в случае с Судето-немецкой партией К. Генлейна. Уже 10 января 1939 г. Берлин ставил перед активом нацистской партии в Данциге задачу активизации деятельности в «вольном городе», дабы способствовать вхождению Данцига в состав рейха и давления на Варшаву с целью обеспечения сухопутного доступа к Восточной Пруссии. Эта задача была ещё чётче сформулирована в выступлении советника бюро Риббентропа П. Клейста: «Идеальным было бы, если бы конфликт с Польшей был вызван не со стороны Германии. В настоящее время мы в Берлине обсуждаем вопрос относительно узаконения широкой автономии Карпатской Украины в рамках венгерского государства […] Специальной обработки украинских руководящих кругов не требуется, ибо последние события ни в коей мере не поколебали их преданности Берлину. Осуществив такого рода подготовку, мы сможем затем дать Западной Украине сигнал к восстанию. Из Словакии и Карпатской Украины мы смогли бы направить туда большие парти оружия и боеприпасов, а также хорошо подготовленные организации сечевиков. Между Берлином и Львовом установлен такой тесный контакт, что относительно массового восстания Украины не может быть сомнения. Созданный таким образом очаг беспокойства на Украине дает Германии повод для военного вмешательства в крупных размерах»²⁴Военная разведка информирует. Документы Разведуправления Красной армии. Январь 1939 – июнь 1941 / Сост. В. Гаврилов. М.: МФД, 2008. С. 15–19, 82–83..

(Слайд 22). Параллельно с этим разворачивалась дипломатическая подготовка рейха к войне против Польши. Спустя неделю после раздела Чехо-Словакии, 21 марта 1939 г. Гитлер направил в Варшаву письменное требование Данцига и «данцигского коридора». Это требование, как могли предполагать в рейхе^*Несколькими месяцами ранее, 24 октября 1938 г. на переговорах с Ю. Беком нацистский министр иностранных дел предложил Варшаве войти в Антикоминтерновский пакт в обмен на Данциг. В ответ Риббентроп услышал, что «любая попытка включить Данциг в состав рейха приведет к немедленному конфликту». , было встречено поляками в штыки. Именно такая реакция была нужна Гитлеру, чтобы склонить чересчур осторожное командование вермахта к началу военного планирования против Польши. Проект соответствующей «Директивы о единой подготовке вооружённых сил к войне на 1939—1940 гг.» был готов уже 3 апреля, а 11 апреля его утвердил верховный главнокомандующий Гитлер. Таким образом нацистское руководство приняло окончательное решение о нападении на Польшу в апреле 1939 г. – задолго до событий августа 1939 г. 23 марта под давлением Берлина Литва передала Германии Мемельланд. А 7 июня 1939 г. в Берлине министром иностранных дел Эстонии К. Сельтером и министром иностранных дел Латвии В. Мунтерсом были подписаны договоры о ненападении с Германией. В итоге была обеспечена безопасность северного фланга вермахта в ходе будущей войны против Польши.

Понимая неизбежно надвигавшуюся на Польшу угрозу нацистской агрессии и желая поощрить её сопротивление, Лондон в одностороннем порядке 31 марта выступил гарантом суверенитета Польши и предложил ей военную помощь. Соответствующее военное соглашение против нацистской агрессии было подписано 25 августа 1939 г. Но, как показали события «странной войны», слова и документы о военной помощи так и не были реализованы западными союзниками Варшавы.

(Слайд 22). Несмотря на весьма сложные двусторонние отношения, помочь Польше пытался даже Советский Союз. В Москве были хорошо осведомлены о военном строительстве второй Речи Посполитой и её антисоветской направленности²⁵См., напр.: Глазами разведки. СССР и Европа. 1919–1938 годы. Сборник документов из российских архивов / Под ред. М. Уля, В. Хаустова, В. Захарова. М.: Историческая литература, 2015. 603 с.; . Перед очевидной угрозой войны у своих границ Москва в последний раз решила выступить с идеей «коллективной безопасности». В апреле 1939 г. в Москве начались трехсторонние переговоры, которые затем были дополнены переговорами военных: наркома обороны Маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова с адъютантом короля Великобритании адмиралом П. Драксом и членом Высшего военного совета Франции генералом Ж. Думенком. Переговоры осложнялись неуступчивой позицией Польши, отказывавшейся принимать советскую помощь в какой-либо форме вплоть до самого конца переговоров. После почти трех месяцев переговоров 22 августа советская сторона узнала, что лишь генерал Думенк был уполномочен подписать с советской стороной некую рамочную конвенцию²⁶Подробнее о ходе переговоров см.: Michael Jabara Carley Fiasco: The Anglo-Franco-Soviet Alliance That Never Was and the Unpublished British White Paper, 1939–1940 // The International History Review, 2018, No. 4. Pp. 1 – 35. DOI: 10.1080/07075332.2018.1458043. Советскую сторону, настаивавшую на обязывающем документе с конкретными указаниями военных сил, задействованных для помощи очередной жертве нацистской агрессии, это никак не могло устроить. Многолетние попытки выстроить коллективную безопасность в Европе²⁷См., напр.: Гуткевич Ю.В. СССР и проблема коллективной безопасности в Европе в зеркале советской прессы 1933-1936 гг. // Вопросы истории, международных отношений и документоведения. Томск, 2010. Вып. 5. С. 32-33; Авершин В.И. Борьба СССР за коллективную безопасность на Балканах (июнь — декабрь 1935 г.) // Балканы и Ближний Восток в новейшее время. Свердловск : [УрГУ], 1982. Вып. 10. С. 105-119; Федоров А.Б., Голядкин Г.Н. От Версаля до Мюнхена: где искать истоки Второй мировой войны // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России, 2015, № 1(65). С. 17 – 20. закончились неудачей. Гитлеровская агрессия, как и было изложено в «Майн кампф», направлялась на СССР – так виделась обстановка в Политбюро.

К заключению договора с Третьим рейхом Советский Союз подталкивали и события на Дальнем Востоке. К 1932 г. в результате агрессии Японии на северо-востоке Китая было создано государство Маньчжоу-Го. Оно использовалось японскими милитаристами для «раскачивания» обстановки в регионе и подготовки расширения зоны своего влияния. Токио стало одним из учредителей Антикоминтерновского пакта 1936 г. Побуждаемые из Токио войска Маньчжоу-Го за 6 лет совершили 231 нарушение границы СССР, в 35 случаях они вылились в крупные боевые столкновения. Из этого количества в период с начала 1938 г. до начала боёв у озера Хасан было совершено 124 случая нарушения границы по суше и 40 случаев вторжения самолётов в советское воздушное пространство²⁸Язов Д.Т. Верны Отчизне. М.: Воениздат, 1988. С. 164; Гребенник К.Е. Хасанский дневник. Владивосток: Дальневосточное кн. изд-во, 1978. С. 139..

(Слайд 23). Эскалация конфликта произошла 29 июля 1938 г., когда японские войска совершили вторжение на территорию СССР в районе озера Хасан. Тяжелые бои продолжались до 11 августа и завершились разгромом агрессора. В Москве также сделали выводы о необходимости укрепления дальневосточных рубежей от нападения с юга. С 11 мая по 16 сентября 1939 г. развернулись бои между советско-монгольскими войсками и силами японской Квантунской армии и её союзниками. Отметим, что в разгар этих боевых действий 24 июля 1939 г. был обнародован так называемый пакт Арита–Крейги. Состоявшееся в форме обмена письмами между высокопоставленными британским и японским дипломатами в самый разгар японо-китайского конфликта соглашение подразумевало «свободу рук» Японии в Китае.

Подписывая договор с Германией, советское руководство прежде всего учитывало геополитический расклад в Европе в послемюнхенский период, стремилось выйти из изоляции и обезопасить себя от объединения западных стран на антисоветской основе.

Как показали последующие события, в Москве осознавали потенциальную перспективу столкновения с Германией и, заключая договор, Советский Союз оставлял себе время на подготовку к будущим событиям. Другой вопрос, насколько Советский Союз смог использовать это время.

Обращаясь к содержанию секретных протоколов к советско-германскому договору, вызывающим и сегодня наиболее острые комментарии и оценки, следует подчеркнуть, что и в этом случае советское руководство стремилось усилить своё влияние в восточноевропейском регионе. Нельзя отрицать и того, что Сталин и его окружение имели в виду и то, что территория советских интересов (согласно секретному протоколу) включала в земли, которые долгое время были частью Российской империи.

Включение их в сферу советских интересов не соответствовало международным правовым критериям, что было отмечено в заявлении Верховного Совета в 1990 г., охарактеризовавших секретный протокол как нарушение принципов права и морали. Однако, чтобы выносить такие оценки, необходимо рассмотреть весь комплекс предпосылок и мотивов, подтолкнувших сталинское руководство к такому решению.

(Слайд 24). Применительно к Польше следует отметить, что вступление Красной армии на территорию Речи Посполитой ограничивалось областями, населёнными главным образом украинцами и белорусами. В заявлениях официальных кругов Англии и Франции специально отмечалось, что Советский Союз ограничился вводом войск до линии Керзона, официально признанной этими государствами. Заметим также и то, что в силе оставалось заявление (фактически – ультиматум) советского правительства правительству Польши от 23 сентября 1938 г. В документе было сказано, что любая попытка Варшавы оккупировать часть Чехословакии (чьим гарантом безопасности являлась Москва) аннулирует польско-советский договор о ненападении 1932 г.

Ещё одним последствием (сегодня почему-то мало афишируемым в Литовской Республике) явилось возвращение ей исторической столицы – Вильно (Вильнюса). В 1920 г. Виленский край стал ареной борьбы между Варшавой и Москвой в ходе советско-польской войны. Впрочем, Москва никогда не отвергала литовской принадлежности Вильно. Именно так говорилось в советско-литовском мирном договоре 12 июня 1920 г. Но у Варшавы были свои виды на Виленский край. 9 октября 1920 г. его "самочинно" оккупировал корпус польского генерала Л. Желиговского, провозгласившего создание Срединной Литвы, которая 20 февраля 1922 г. вошла в состав Польши. Удача для литовцев пришла, как говорится, откуда не ждали. 1 сентября 1939 г. началась польская кампания вермахта. А 18 сентября в «ничейный» Виленский край вступила Красная армия. Менее чем через месяц, 10 октября 1939 г., Москва и Каунас подписали соглашение о передаче края Литовской Республике. 24 – 27 октября Вильнюс и окрестности перешли под управление Литвы.

Куда чаще в современных Прибалтийских республиках звучат обвинения СССР и его правопреемницы (РФ) в «оккупации». Одним из краеугольных тезисов современного исторического нарратива в Прибалтийских республиках выступает искусственно создаваемый образ жертвы между двумя равно великими и равно ужасными режимами: гитлеровским и сталинским. Поэтому, как полагают исследователи из президентских комиссий трёх Прибалтийских республик, их судьба была предрешена после подписания советско-германского договора о ненападении. Однако, как показывают документы, опубликованные в последние годы (в частности, в сборнике «Резиденты сообщают»), история инкорпорации трёх республик в Советский Союз намного сложнее.

(Слайд 25). С середины 1930-х годов в Прибалтике установились авторитарные диктатуры. Конечно, существовали и более правые партии, которые сдерживались из президентских дворцов Улманиса, Пятса и Сметоны. Но гражданские свободы были ограничены, а Ковно, Рига и Таллин взяли однозначный крен в сторону Берлина. Такая политика вызывала «запрос на демократию» и внутренний протест в трёх республиках. Как ни парадоксально, но среди информаторов советской разведки были и служащие прибалтийских органов безопасности, и бывшие российские дворяне. И напротив, резиденты очень осторожно относились к местным коммунистам. Поэтому последних нельзя считать советской «пятой колонной». Даже создав военные базы на территории Прибалтики, советские власти весьма холодно относились к местным коммунистическим и профсоюзным деятелям. Это были свои, прибалтийские политические партии. Их появление в немалой степени было вызвано протестом местного населения против авторитаризма и «безмолвной капитуляции» (как ее определит уже в наши дни профессор М. Ильмярв) прибалтийских диктатур перед гитлеровским режимом. Показательный в этой связи случай произошел в Таллине, куда в середине июля 1939 г. прибыл германский крейсер «Адмирал Гиппер». Сошедшие на берег германские моряки на протяжении нескольких дней подверглись нападениям со стороны эстонцев, сопровождавших свои действия криками «Рот Фронт!», «Да здравствует Москва!» и «Да здравствует Сталин!». Германских моряков осыпали бранью, забрасывали камнями, избивали; один из них отмечал, что «столкновения превратились в маленькое побоище». «Толпа угрожающе следовала за нами и пыталась на нас напасть, – вспоминал второй. – Из всех боковых улочек, которые мы миновали, к основной толпе присоединялись люди». Лишь вмешательство эстонской полиции позволило предотвратить масштабные беспорядки²⁹См.: Резиденты сообщают… Сборник документов о политической обстановке в Латвии, Литве и Эстонии, август 1939 г. — август 1940 г. / Сост., предисл. А.Р. Дюков; коммент., биограф. справки А.Р. Дюков, А.В. Репников, В.В. Симиндей. – М.: Фонд «Историческая память», 2020. С. 31..

(Слайд 26). Этот протест, выплеснувшийся на улицы в форме массовых просоветских демонстраций, был неожиданностью и для местных властей, и для советских резидентов. Так что нет никаких оснований подозревать Кремль в «нечестной игре». Чего же в действительности хотела Москва – это добиться нейтралитета Прибалтики и тем самым – безопасности Ленинграда. Причём сделать это с наименьшими усилиями. И лишь в самую последнюю минуту Политбюро приняло решение об инкорпорации. Ни к моменту предъявления ультиматумов властям Прибалтийских стран в июне 1940 г., ни к моменту введения дополнительных контингентов советских войск решение об инкорпорации Прибалтики Кремлём принято не было, речь шла лишь о создании полностью лояльных правительств и усилении военного присутствия.

Политика Кремля в отношении Прибалтики в 1939–1940 гг. смотрится скорее как серия импровизаций в попытках обезопасить от вмешательства третьих стран важный для Советского Союза регион. На смену традиционным для советской дипломатии «литвиновской» школы попыткам предотвратить германскую политическую экспансию в Прибалтике путём соглашения с Англией и Францией (весна–лето 1939 г.) приходит раздел «сфер влияния» с нацистской Германией (август 1939 г.), дополненный договорами о взаимопомощи с Прибалтийскими странами (конец сентября — начало октября 1939 г.). Какое-то время кажется, что решение проблемы «прибалтийского плацдарма» найдено. Однако после стремительных побед Германии на Западе в условиях дрейфа республик в сторону антисоветски настроенных соседей (Литвы – к Германии³⁰Дюков А.Р. Протекторат «Литва». Тайное сотрудничество с нацистами и нереализованный сценарий утраты литовской независимости, 1939–1940 гг. М.: Фонд «Историческая память, 2013. 264 с., Эстонии – к Финляндии) эта политическая конструкция начинает трещать по швам – и советское руководство принимает сначала решение о резком усилении советского военного присутствия в Прибалтике (конец мая – июнь 1940 г.), а вскоре после этого – решение об инкорпорации этих стран в состав СССР (начало июля 1940 г.), которое фактически произошло по сценарию, который озвучил советской стороне один из отцов вооруженных сил Литвы генерал Р. Клявиньш³¹Резиденты сообщают… С. 108 – 116..

Последовавшие события, называемые в современной прибалтийской историографии «годом ужаса», или «первой советской оккупацией», тоже требуют детального изучения. Как показывает (с опорой на Эстонский государственный архив) А.Р. Дюков, в 1940 –1941 гг. по приговору советских военных трибуналов были расстреляны 324 человека, 184 из которых были расстреляны до 22 июня 1941 г., а 140 – после. Из 184 человек, казненных до 22 июня 1941 г., двое был осуждены к ВМН в 1940 г. и 182 – в 1941-м. Национальный состав расстрелянных: 138 эстонцев (75%) и 46 русских (25%). К различным срокам заключения в лагерях и колониях были осуждены не более полутора, а скорее всего, около одной тысячи человек, среди которых было немало русских (хотя эстонцы, естественно, составляли бóльшую часть). Репрессии не были направлены против какой бы то ни было национальности; в целом репрессиям подверглось около 0,1% населения республики. Депортировано из страны было 9 596 человек (около 1,3% населения республики³²См.: Дюков А.Р. Миф о геноциде: Репрессии советских властей в Эстонии (1940–1953) / Предисл. С. Артеменко. М.: Алексей Яковлев, 2007. С. 109 – 113.. Таким образом, нельзя говорить о массовых репрессиях, которые велись в Эстонской ССР исключительно по национальному принципу и только против эстонцев. То есть не советские репрессии стали причиной формирования антисоветского подполья. Жители новых советских республик были наделены всеми правами советских граждан, поэтому говорить об исключительно негативном влиянии СССР или превращении этих республик в «доноров денег» или чего-либо ещё не представляется возможным³³См. подробнее: Солопенко А. Экономический потенциал Латвии за 20 лет «советской оккупации» вырос в 17 раз (URL: https://www.rubaltic.ru/article/ekonomika-i-biznes/15052020-ekonomicheskiy-potentsial-latvii-za-20-let-sovetskoy-okkupatsii-vyros-v-17-raz/ Дата обращения: 01.11.2020).

Подводя итог межвоенным усилиям советской дипломатии, следует подчеркнуть, что Советский Союз как евразийское государство до самого последнего момента стремился остановить агрессию нацистской Германии в Европе и милитаристской Японии – на Дальнем Востоке. Именно так и следует понимать расхожий тезис тех лет:

«Воевать на чужой земле и малой кровью».

Однако как в Европе, так и на Дальнем Востоке Кремль столкнулся с «политикой умиротворения»: «пактом четырёх» (подписан представителями Великобритании и Франции с фашистским режимом Б. Муссолини и нацистской Германией через полгода после прихода А. Гитлера к власти, 15 июля 1933 г.) и «пактом Арита–Крейги» (14 июня 1939 г., фактически развязавший руки японской агрессии против Китая и Монголии). Но, даже несмотря на эти условия и откровенную враждебность «пилсудчиковой» Польши, Москва не переставала делать попытки построить Антигитлеровскую коалицию в мае – августе 1939 г. Именно на третью декаду августа 1939 г. приходится «момент истины», когда комкор Г.К. Жуков ввёл в бой на Халхин-Голе последние резервы.

Все попытки Советского Союза остановить войну дипломатическими путями (как бы мы сказали сегодня, посредством «мягкой силы») провалились по вине англо-французских союзников. СССР остался один на один с агрессорами на Западе и на Востоке, за которыми наблюдали из Лондона, Парижа и Вашингтона. В этих критических условиях заключение договора с нацистским рейхом хотя и имело негативные имиджевые последствия, но было хоть каким-то гарантом некоторого мирного будущего. Договор о ненападении сопровождался также секретным дополнительным протоколом, оговаривавшим сферы интересов, но не государственную границу между двумя государствами. Именно из этого и исходило Политбюро, пытаясь добиться действительного нейтралитета Прибалтийских государств экономическими мерами, созданием своих военных баз и вводом ограниченных контингентов, а затем (на фоне укрепления антисоветского сотрудничества стран региона³⁴Чего хотя бы стоила секретная дополнительная клаузула к германо-латвийско-эстонскому договору о ненападении 7 июня 1939 г., в которой говорилось: «Эстония и Латвия помимо опубликованного договора о ненападении договорились с нами и еще об одной секретной клаузуле. Последняя обязывает оба государства принять, с согласия Германии и при консультациях с германской стороной, все необходимые меры военной безопасности по отношению к Советской России. Оба государства признают, что опасность нападения для них существует только со стороны Советской России и что здравомыслящая реализация их политики нейтралитета требует развертывания всех оборонительных сил против этой опасности. Германия будет оказывать им помощь в той мере, насколько они сами не в состоянии это сделать» (Цит. по: Симиндей В.В., Кабанов Н.Н. Заключая «пакт Мунтерса–Риббентропа»: архивные находки по проблематике германско-прибалтийских отношений в 1939 г. // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований, 2017, № 1(8). С. 181). Таким образом и Рига, и Таллин де-факто отказывались от проведения политики нейтралитета между нацистской Германией и сталинским СССР в пользу первой.) было вынуждено пойти на инкорпорацию трёх республик.

Подписание советско-германского договора во время апогея боёв на р. Халхе имело ещё одно значение. В Токио документ, гарантировавший мир между Москвой и Берлином, был воспринят как измена его основного европейского союзника (Гитлера). Именно поэтому советско-японский договор о нейтралитете был заключён 13 апреля 1941 г. – в разгар подготовки вермахта к нападению на СССР. Дальневосточный агрессор отплатил европейскому той же монетой. А Советский Союз был избавлен от войны на два фронта.

Кандидат исторических наук Дмитрий Суржик,
Ассоциация историков Союзного государства