Если христианская церковь объявляла отступников «еретиками» и вела с ними беспощадную борьбу, то коммунистические партии нарекали «изменников пролетарского дела»¹Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 37. М., 1969. С. 272. «ренегатами» и объявляли им ничуть не менее безжалостную войну. Еще в 1918 г. в своей книге «Пролетарская революция и ренегат Каутский» В.И. Ленин вел полемику с Карлом Каутским, одним из лидеров Второго Интернационала, называя его «сикофантом буржуазии»²Там же. С. 285. и «ренегатом». Позднее именно такое клеймо получили трое франкоязычных писателей: Борис Суварин, Виктор Серж и Панаит Истрати. Как двое деятелей Коминтерна (Суварин и Серж) и писатель с «революционными стремлениями»³Суварин Б. Панаит Истрати и коммунизм // Континент. 1981. № 28. С. 221. (Истрати) превратились в «ренегатов»? Борис Суварин (1895–1984) родился в Киеве, но его семья эмигрировала во Францию в 1897 г. В 1920 г. он стал одним из основателей Французской коммунистической партии (ФКП), поддержав ее вступление в Третий Интернационал, и присоединился к руководству Коминтерна. В начале 1920-х гг. Суварин совершал частые поездки в СССР и в это время жил в основном в Москве. Но уже в 1924 г. его исключают из Коминтерна и ФКП за распространение тезисов Троцкого, объявляют «ренегатом», и Суварин возвращается во Францию. Что касается Виктора Сержа (1890–1947), он родился в Брюсселе в семье эмигрантов из России. В 1919 г. Серж отправился в Россию, где стал активным членом РКП(б) и Коминтерна. После смерти Ленина в 1924 г. он выразил свое несогласие со Сталиным и приблизился к Троцкому, тем самым став «ренегатом», за что в 1928 г. его исключили из партии. В 1933 г. Сержа арестовали и сослали в Оренбург. В 1936 г., благодаря крупной международной кампании в его поддержку и личному вмешательству французского писателя Ромена Роллана, Серж лишен советского гражданства и выслан из СССР. Сначала он вернулся в Бельгию, в 1940 г. бежал во Францию, а затем – в Мексику. Наконец, Панаит Истрати (1884–1935) родился в Румынии, но в 1916 г. уехал в Швейцарию, а в 1920 г. – во Францию. В 1921 г. он попытался покончить жизнь самоубийством, оставив предсмертное письмо своему литературному вдохновителю, Ромену Роллану, но Истрати выжил. Роллан узнал о письме и поддержал начинающего писателя, назвав его «балканским Горьким»⁴Rolland R. Un Gorki balkanique // Europe. 1923. № 7. P. 257–259. в предисловии к его первому роману «Кира Киралина» (1923). Так, благодаря покровительству авторитетного французского писателя, началась блестящая, но короткая литературная карьера Истрати. Этот пролетарский писатель, разделявший левые взгляды, никогда не вступал в ФКП, но относился к сочувствующим советскому строю слоям французского общества. В 1927 г. его пригласили в Москву на празднование десятой годовщины Октябрьской революции. Во время долгого путешествия⁵О путешествии Истрати по СССР см., например: Легенькова Е.А. Путешествие в Россию 1928 г. глазами Элени Самиос-Казандзакис: в защиту Панаита Истрати // Новейшая история России. 2015. № 3. С. 110–120. по СССР Истрати открыл для себя истинное положение дел. В 1929 г. он возвращается разочарованным во Францию и публикует(несмотря на несогласие⁶О Ромене Роллане и Истрати см., например: Суварин Б. Панаит Истрати и коммунизм. Окончание // Континент. 1981. № 29. С. 209–222. под своим именем трилогию «К другому пламени», которая критикует советский режим. Ответная реакция не заставила себя ждать: писатель, еще так недавно всеми любимый во Франции и в СССР, становится «ренегатом»⁷Харитонова Н.Ю. От революционера к ренегату. Трансформация образа Панаита Истрати в центральной советской печати конца двадцатых – начала тридцатых годов // Новые российские гуманитарные исследования. 2015. № 10. С. 20–30.. Что общего между этими тремя «ренегатами»? На самом деле, трилогия «К другому пламени» Истрати была написана в соавторстве с Сержем и Сувариным, что в 1929 г. не было указано в ее издании ⁸На французском языке трилогия больше не переиздавалась. Лишь у первого тома «После шестнадцати месяцев в СССР», написанного Истрати, было еще два издания: Istrati P. Vers l’autre flamme: après seize mois dans l’U.R.S.S. 1927–1928 (Confession pour vaincus), introduction de Marcel Mermoz, Paris, Union générale d’éditions (10/18), 1980 и Istrati P. Vers l’autre flamme: après seize mois dans l’U.R.S.S., Paris, Gallimard, 1987. На русском языке, насколько известно автору, опубликован лишь один перевод третьего тома «Нагая Россия», написанного Сувариным. Он издан тиражом 50 экземпляров, а составление, предисловие и перевод Н.И. Епишкина требуют большой переработки: Истрати П. Советский Союз без маски (1927–1929 гг.). Чита, 2018.

В предисловии к первому тому «После шестнадцати месяцев в СССР» Истрати предупреждает читателя: «Три книги, которые появляются под этим названием, «К другому пламени», написаны в соавторстве, но по отдельности тремя авторами. Если я и публикую их только под своим именем, то это лишь временно; я подписываю их своим именем не для того, чтобы присвоить себе их идеи, но чтобы гарантировать их публикацию. Ибо во все времена, и особенно в наше время, ужасает то, что человек, чье “имя” не имеет права на публикацию, не может быть услышанным, даже если он и прав сто раз. Однако я хочу, насколько это возможно, чтобы голос моих друзей услышали… Я делаю это, чтобы спровоцировать дискуссию, запрещенную в России и в этом Интернационале, который мы хотим спасти»⁹Istrati P. Vers l’autre flamme: Après seize mois dans l’U.R.S.S. Vol. 1. Paris, Rieder, 1929. P. 9 (Здесь и далее перевод автора с фр.).. Но только в 1981 г. в журнале «Дебаты» (фр. Le Débat) уже Суварин, а не Истрати, рассказал¹⁰Souvarine B. Panaït Istrati et le communisme // Le Débat. 1981. n° 9. P. 116–133. об истории написания трилогии. На русском языке этот текст¹¹Суварин Б. Панаит Истрати и коммунизм // Континент. 1981. № 28. С. 221– 245. был опубликован в том же 1981 г. в журнале «Континент», издававшемся в Париже с 1974 г. Лишь первый том «После шестнадцати месяцев в СССР», опубликованный в октябре 1929 г., написан самим Истрати. В статье «Панаит Истрати и коммунизм» Суварин пишет, что в этом свидетельстве писатель рассказывает «по-своему: очень живо, взволнованно, прерывая повествование восклицаниями, размышлениями, иногда наивными, по временам очень меткими, часто противоречивыми, нередко двусмысленными – о своем шестнадцатимесячном пребывании в советской стране, которую он исколесил с севера на юг и с востока на запад…»¹²Там же. С. 225–226.. В 1930-е гг. и позже увидело свет немало книг, критикующих Советскую Россию, авторы которых посетили ее и написали о своих впечатлениях. Но Истрати был одним из первых, кто описал свой горький опыт за несколько лет до аналогичных знаменитых произведений: например, «Возвращения из СССР»¹³Gide A. Retour de l’U.R.S.S. Paris, Gallimard, 1936. (1936) французского писателя Андре Жида или «Слепящей тьмы»¹⁴Koestler A. Le Zéro et l’Infini (1941). Paris, Calmann-Lévy, 1945. (1941) британского писателя венгерского происхождения Артура Кестлера. Нет сомнений в том, что книга Истрати занимает достойное место в ряду произведений подобного рода. Второй том трилогии «Советы 1929»¹⁵Istrati P. Vers l’autre flamme: Soviets 1929. Vol. 2. Paris, 1929., вышедший из печати в ноябре 1929 г., написал Виктор Серж. Эта книга очерков повествует в основном о советской бюрократии и ее повседневном произволе. Она похожа на досье, но написана от первого лица, как если бы автором был сам Истрати. В 1929 г. Серж продолжал жить в СССР, поэтому публикация такой книги под его собственным именем подвергла бы его риску дополнительных репрессий. Наконец, автор третьего тома «Нагая Россия»¹⁶Istrati P. Vers l’autre flamme: La Russie nue. Vol. 3. Paris, 1929. (издан в декабре 1929 г.) – Борис Суварин. Это безличное досье носит совершенно иной характер: оно представляет собой набор фактов, собранных Сувариным из советской прессы и являющихся «замечательной документальной иллюстрацией к впечатлениям Истрати»¹⁷Легенькова Е.А., Тайманова Т.С. Кто автор «Обнаженной России»? // Новейшая история России. 2012. № 3. С. 151.. Суварин согласился на публикацию книги под именем Истрати, чтобы усилия многих лет, потраченные им на сбор этой документации, не пропали даром. Таким образом, «К другому пламени» представляет собой три книги (одно свидетельство и два досье), написанные на одну тему, но разными авторами и в совершенно разных стилях. Эту трилогию традиционно рассматривают как резкую и последовательную критику большевистского режима, но в данной работе предлагается обратить внимание на сами рассказы искренних коммунистов, распрощавшихся со старыми иллюзиями.

Сомнения постепенно накапливались не только у Суварина, Сержа, Истрати, но и у других французских интеллектуалов левого толка¹⁸См., например: Виноградова А.С. Клод Руа и Режис Дебрэ: два примера французской политической автобиографии // Международный журнал исследований культуры. 2018. № 1. С. 108–116., что привело не только к их разрыву с ФКП, но и к публикациям многочисленных автобиографических сочинений: мемуаров, автобиографий, дневников, очерков, которые в российской исторической традиции принято называть источниками личного происхождения. Всем, кто добровольно или принудительно покидал коммунистический мир, часто приходилось признавать свои прежние ошибки и раскрывать их причины. Таким образом, во Франции развивалась литературная практика самокритики, у истоков которой стояла практика, с 1928 г.¹⁹В декабре 1927 г. XV съезд ВКП(б) с особой остротой выдвинул лозунг самокритики как одно из основных требований для улучшения работы во всех отраслях государственной жизни. В развитие этого требования 2 июня 1928 г. ЦК издал обращение «Ко всем членам партии, ко всем рабочим о развертывании самокритики». навязываемая коммунистическими партиями своим членам или даже руководителям в форме автобиографических вопросников, очерков или выступлений. Бывшие французские коммунисты адаптировали эту институционально навязываемую практику в свою пользу, извлекли из нее когнитивные и литературные ресурсы для объяснения своего идеологического пути, анализа прошлой политической приверженности и оправдания своего разрыва с коммунизмом. В данной работе предпринята попытка ответить на вопрос: можно ли считать трилогию «К другому пламени» такой литературной формой самокритики? Если в случае Истрати ответ напрашивается сам, то можно ли за сухими досье Сержа и Суварина проследить отличительные черты этой модели самоанализа? В первом томе «После шестнадцати месяцев в СССР» Истрати подробно рассказал о своем путешествии по Советскому Союзу, объяснил свое прежнее отношение к псевдодиктатуре пролетариата и отказался от старых убеждений. Книга состоит из четырех непронумерованных частей: «Исповедь для побежденных», «В СССР» ²⁰Во второй части «В СССР» двенадцать глав, в которых Истрати рассказывает о своем путешествии в хронологическом порядке: «О путешествии», «Один вопрос», «Отъезд. Христиан Раковский. Себеж», «На Софийской набережной», «В преддверии праздника и бред одного человека», «Вокруг праздника десятой годовщины», «Красный октябрь», «После Красного октября», «Соратник», «В Афинах», «Возвращение на родину пролетариата», «Через города и деревни, степи и моря, горы и реки» (Одесса; Крым; Украина; Москва; Беково; Мурманск; Кемь; Молдавская АССР; Волга: Нижний Новгород – Балахна, Казань, Самара, Саратов – Покровск, Сталинград, Астрахань; Закавказье: Тифлис, Боржоми, Ереван, Ахалцихе – Вардзия, Баку, Телав (Кахетия), Батуми – Сухум – Новый Афон, Гагры – Сочи – Москва, Москва – верховное обжалование!)., «Дело Русакова ²¹См., например: Дело Русакова // Архив Пьера Паскаля в Библиотеке современной международной документации (г. Нантер, Франция). Ф. F delta rés 883. Оп. 2. Д. 8. Л. 1–84. Речь идет об Александре Ивановиче Русакове. Старшая из его дочерей была замужем за Виктором Сержем, младшая – за Пьером Паскалем. Истрати лично знал эту семью, которая жила в одном из петербургских доходных домов. В феврале 1928 г. Истрати узнал, что некая Мария Свирциева, член правления этого дома, спровоцировала отвратительную сцену в квартире Русаковых, чтобы отнять одну из комнат в пользу жилищного кооператива. Газета «Ленинградская правда» от 31 января 1928 г. опубликовала статью, требовавшую ареста Русакова или даже его смертной казни. Истрати пытался спасти семью друзей, прибегая ко всем своим связям в советском госаппарате. Наконец, он понял, что это был не местный или эпизодический случай, не личное дело одной семьи, а модель советского мира, в котором беспощадная бюрократическая машина готова погубить невинных людей. или СССР сегодня» и «Заключение для борцов». В заключении Истрати утверждает, что он «больше не верит ни в какие “кредо”» ²²Istrati P. Vers l’autre flamme: Après seize mois dans l’U.R.S.S. Vol. 1. P. 283., что «после тысячи других только что погасло еще одно пламя» ²³Там же. P. 284., и предлагает обратиться к другому пламени.

Стоит отметить, что в книге часто встречается религиозная лексика: например, «исповедь», «кредо» (от лат. credo – «верю»), и др. Не только Истрати, но и многие другие бывшие французские коммунисты ²⁴См., например: Morin E. Autocritique. Paris; Seuil, 1959. сравнивали слепую веру в партию с верой в церковь. Именно в первой части («исповеди») Истрати проводит внутреннюю переоценку самого себя, некий критический самоанализ, и пытается взглянуть на себя со стороны, осуждая свои «грехи». Писатель относит себя к категории «побежденных» и уточняет, что «речь идет об этом болезненном расставании, которое исключает человека из класса после жизни, наполненной общими с этим классом стремлениями…»²⁵Istrati P. Vers l’autre flamme: Après seize mois dans l’U.R.S.S. Vol. 1. P. 11.. Истрати объясняет, насколько он страдает от этого разрыва, и пишет: «Ну вот, я расхожусь со своими друзьями-коммунистами, и расхожусь даже в том, что составляет их гордость в России: строительстве социализма. Это печально для нашей старой дружбы, но это так»²⁶Там же. P. 14.. Для всех бывших французских коммунистов отдаление от коммунизма подразумевало некоторую социальную дистанцию, определенную политическую психологию. Разрыв с идеологией, разделяемой в течение долгого периода времени, не отделим от внутреннего кризиса, который описывает в том числе и Истрати. Вспоминания начало «старой дружбы», а именно 1920 г., «революцию» и «большевизм», которым он воздавал честь, писатель восклицает: «Бедные мы чудаки! Я тогда верил во все эти слова. Я ужасно заблуждался» ²⁷Там же. P. 17–18.. Обращая внимание на особенности и сходства повествования Истрати и других бывших французских коммунистов, можно заметить, что, стараясь отдалиться или даже отречься от своей прежней политической принадлежности, авторы порой пытались как можно дальше дистанцироваться в своем повествовании. «Я» рассказчика часто дублируется в местоимении «мы», под которым скрывается силуэт целого коммунистического поколения. Причисляя себя к «синдикалистам», Истрати признает: «Мы были лишь “предателями”...»²⁸Там же. P. 36.. Называя себя «большевиком», Истрати так же использует местоимение «мы» и призывает к тому, что «легкость, наслаждение, комфорт, несправедливость, злоупотребления, одолжения… нам больше не дозволены. Вот какой стоицизм мы должны показать, если мы хотим обосновать свои преступления и сохранить шанс на исправление»²⁹Там же. P. 32.. Говоря про многочисленные «преступления», в которых он и сам себя считал виноватым, писатель в том числе имел в виду и честных революционеров-оппозиционеров, которых в то время ссылали в Сибирь. Именно чувство вины заставило Истрати и многих других бывших французских коммунистов написать свои «исповеди». Вины за что? Как пишет сам Истрати, в случае «некоторых – за то, что пропитались [аморальностью, воцарившейся после Революции]; других – за то, что они видели, что творилось, но ничего не сказали; наконец, всех – за то, что все знали и все скрывали от глаз мира, который имеет, по крайней мере, право на надежду»³⁰Там же. P. 51.. Итак, книгу Истрати можно считать его самокритикой. Она является предшественником литературной практики самокритики бывших французских коммунистов, которая разовьется позднее и в которой главный акцент делается на реконструкцию личности, раздавленной партией, и на процесс отдаления или полного разрыва с коммунистической идеологией. Если с первым томом Истрати ответ положительный, то можно ли считать самокритикой досье Сержа и Суварина, в которых они проводят не критический самоанализ, а критический анализ условий труда крестьян и рабочих, репрессий оппозиции и недостаточной индустриализации страны? На первый взгляд, ответ отрицательный, но не стоит забывать про год публикации трилогии – 1929. Замысел начатой в СССР в первой половине 1928 г. кампании самокритики³¹О кампании самокритики в 1928–1929 гг. см.: Нерар Ф.-К. Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР (1928–1941). М., 2011. предполагал не критику отдельным человеком самого себя, а критику им «рабочего класса». Задача была в том, чтобы развернуть внутреннюю критику того, что происходило в СССР. Речь шла не об индивидуально осуществляемом действии, а о коллективном феномене. Самокритика служила средством управления и позволяла партии выявлять отступников и изменников, которые впоследствии осуждались. К самокритике призывали лозунги на тарелках в советских столовых, стенгазеты и агитационные плакаты. Самокритика велась как в устной, так и в письменной форме. Например, на собраниях от рабочих ждали, чтобы они публично рассказали, что не так на их рабочем месте. Но высказывать свои замечания вслух все же трудно, и, следовательно, такая форма критики оставалась ограниченной. В этот начальный период самокритика разворачивалась в основном на страницах газет. Практически ни одна страница третьего тома «Нагая Россия»³²Третий том «Нагая Росси» состоит из предисловия, послесловия и семи пронумерованных глав: I. Введение в советскую жизнь; II. Трагическая жизнь рабочих; III. Трагическая жизнь рабочих (2); IV. Трагическая жизнь рабочих (3); V. Темные силы; VI. «Диктатура пролетариата»; VII. «Социализм через пятнадцать лет»., написанного Сувариным, не обходится без статистических данных и ссылок на советскую прессу Если проводить параллель с чувством вины за увиденное, но не сказанное, о котором в первом томе пишет Истрати, то еще в самом начале второго тома «Советы 1929»³³Во втором томе «Советы 1929» семнадцать пронумерованных глав: I. Некоторые соображения. Силы будущего; II. Зерновой кризис. Кулак (Мнения правого крыла, центра и левого крыла коммунистической партии); III. Есть ли промышленное развитие? (Личное потребление. Есть ли у республики необходимые ресурсы?); IV. Излишние бюрократические затраты в промышленности; V. Кино и книжное дело; VI. Кооператив; VII. Рабочий класс (Синдикаты. Жилищный кризис. Алкоголизм); VIII. Советы (Выборы. Есть ли советская демократия? Что делать?); IX. Внутренний режим партии (Борьба поколений. Бюрократия); X. Дуэль оппозиции и руководителей (Сталин и Троцкий. Платформа оппозиции); XI. Репрессия «троцкизма» (Диалог между правоверным и оппозиционером); XII. Тот, кого мы не видим: Троцкий (Его популярность. Его судьба. Ссылка в Алма-Ате); XIII. Нравы (Богатые и бедные. Брак, любовь. Коммунистическая молодежь. Мода); XIV. Интеллектуальное развитие СССР и коммунизма (Догматизм и бесплодие. Образование. Религия); XV. Советские писатели (Старики. Революционное поколение. Пролетарская литература); XVI. Трагедия Горького; XVII. Опасность в вас. Спасение в вас. Серж снимает с себя подобную вину: «Во времена революции наблюдатель, который видит огромную опасность и не осуждает ее, должен быть расстрелян (Он также был бы виновен в том, что преувеличивал опасность и сеял панику; добросовестный читатель не упрекнет меня в этом)»³⁴Istrati P. Vers l’autre flamme: Soviets 1929. Vol. 2. P. 9.. Серж ведет повествование от первого лица, а иногда даже специально вводит читателя в заблуждение, представляясь Истрати, например: «Я приехал в СССР в октябре 1927 г., в момент, когда политическая борьба, разворачивающаяся годами между Сталиным и Троцким, шла полным ходом. Я уехал из СССР пятнадцать месяцев спустя, а эта борьба так и не закончилась»³⁵Там же. P. 112.. Несмотря на эти попытки Сержа заставить читателя поверить в то, что автор второго тома – Истрати, стили повествования в первом и втором томе заметно отличаются: в «Советах 1929» от живого и взволнованного почерка Истрати не осталось и следа. Если в первом томе (см. «Дело Русакова») Истрати был «готов действовать самым решительным образом, здесь и за границей, против таких мерзостей»³⁶Istrati P. Vers l’autre flamme: Après seize mois dans l’U.R.S.S. Vol. 1. P. 229., то во втором томе, говоря о бюрократических болезнях, распространившихся в СССР, Серж заявляет: «Это не мое дело прописывать лекарства. Вот лишь идеи, которые сами приходят на ум»³⁷Istrati P. Vers l’autre flamme: Soviets 1929. Vol. 2. P. 205.. В отличие от первых двух томов, в третьем томе Суварин полностью отказался от «я» рассказчика, заменяя его на «мы» или используя выражение «автор этой книги», например: «Автор этой книги, работая в советском учреждении в Москве, был членом восьми организаций или обществ, никогда не вступая ни в одно из них…»³⁸Istrati P. Vers l’autre flamme: La Russie nue. Vol. 3. P. 83. Суварин не пытается ввести читателя в заблуждение, как это делал Серж, поэтому по большинству подобных упоминаний сразу становится ясно, что автор третьего тома – не Истрати. Если в первом томе Истрати раскрывал перед читателем свои личные впечатления и переживания, во втором томе Серж выражал разделяемые им взгляды троцкистской оппозиции, то в «Нагой России» Суварин пишет: «Цель этой книги не состоит в том, чтобы дать читателю готовое решение или отстоять некий тезис. Автор намерен лишь правдиво обрисовать основные черты положения масс в Советской России и сформулировать, в заключение, идеи, которые смогут помочь сформировать правильное мнение»³⁹Там же. P. 31–32.. Итак, во втором и третьем томе трилогии «К другому пламени» Серж и Суварин собрали «обильную подлинную документацию, очень богатую и разнообразную, по всем вопросам, волновавшим»⁴⁰Суварин Б. Панаит Истрати и коммунизм // Континент. 1981. № 28. С. 240. Истрати. Их самокритика соответствует развиваемой в то время кампании и представляет собой критику того, что происходило в СССР. Эта форма самокритики тем более интересна, потому что она уже является попыткой критики, которую предпринимает индивид, но при этом он максимально стирает свою личность и субъективность критики, в отличие от книги Истрати и более поздних произведений бывших французских коммунистов.

Виноградова Александра Сергеевна, к.ф.-м.н. (Руанский университет, Франция)

Из сборника избранных статей участников IX Международная конференция молодых учёных и специалистов «КЛИО». Сборник издан при поддержке фонда «История Отечества»

Мероприятие прошло 3–4 апреля 2019 года в Российском государственном архиве социально-политической истории.

1. Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 37. М., 1969. С. 272.

2. Там же. С. 285.

3. Суварин Б. Панаит Истрати и коммунизм // Континент. 1981. № 28. С. 221.

4. Rolland R. Un Gorki balkanique // Europe. 1923. № 7. P. 257–259.

5. О путешествии Истрати по СССР см., например: Легенькова Е.А. Путешествие в Россию 1928 г. глазами Элени Самиос-Казандзакис: в защиту Панаита Истрати // Новейшая история России. 2015. № 3. С. 110–120.

6. О Ромене Роллане и Истрати см., например: Суварин Б. Панаит Истрати и коммунизм. Окончание // Континент. 1981. № 29. С. 209–222.

7. Харитонова Н.Ю. От революционера к ренегату. Трансформация образа Панаита Истрати в центральной советской печати конца двадцатых – начала тридцатых годов // Новые российские гуманитарные исследования. 2015. № 10. С. 20–30.

8. На французском языке трилогия больше не переиздавалась. Лишь у первого тома «После шестнадцати месяцев в СССР», написанного Истрати, было еще два издания: Istrati P. Vers l’autre flamme: après seize mois dans l’U.R.S.S. 1927–1928 (Confession pour vaincus), introduction de Marcel Mermoz, Paris, Union générale d’éditions (10/18), 1980 и Istrati P. Vers l’autre flamme: après seize mois dans l’U.R.S.S., Paris, Gallimard, 1987. На русском языке, насколько известно автору, опубликован лишь один перевод третьего тома «Нагая Россия», написанного Сувариным. Он издан тиражом 50 экземпляров, а составление, предисловие и перевод Н.И. Епишкина требуют большой переработки: Истрати П. Советский Союз без маски (1927–1929 гг.). Чита, 2018.

9. Istrati P. Vers l’autre flamme: Après seize mois dans l’U.R.S.S. Vol. 1. Paris, Rieder, 1929. P. 9 (Здесь и далее перевод автора с фр.).

10. Souvarine B. Panaït Istrati et le communisme // Le Débat. 1981. n° 9. P. 116–133.

11. Суварин Б. Панаит Истрати и коммунизм // Континент. 1981. № 28. С. 221– 245.

12. Там же. С. 225–226.

13. Gide A. Retour de l’U.R.S.S. Paris, Gallimard, 1936.

14. Koestler A. Le Zéro et l’Infini (1941). Paris, Calmann-Lévy, 1945.

15. Istrati P. Vers l’autre flamme: Soviets 1929. Vol. 2. Paris, 1929.

16. Istrati P. Vers l’autre flamme: La Russie nue. Vol. 3. Paris, 1929.

17. Легенькова Е.А., Тайманова Т.С. Кто автор «Обнаженной России»? // Новейшая история России. 2012. № 3. С. 151.

18. См., например: Виноградова А.С. Клод Руа и Режис Дебрэ: два примера французской политической автобиографии // Международный журнал исследований культуры. 2018. № 1. С. 108–116.

19. В декабре 1927 г. XV съезд ВКП(б) с особой остротой выдвинул лозунг самокритики как одно из основных требований для улучшения работы во всех отраслях государственной жизни. В развитие этого требования 2 июня 1928 г. ЦК издал обращение «Ко всем членам партии, ко всем рабочим о развертывании самокритики».

20. Во второй части «В СССР» двенадцать глав, в которых Истрати рассказывает о своем путешествии в хронологическом порядке: «О путешествии», «Один вопрос», «Отъезд. Христиан Раковский. Себеж», «На Софийской набережной», «В преддверии праздника и бред одного человека», «Вокруг праздника десятой годовщины», «Красный октябрь», «После Красного октября», «Соратник», «В Афинах», «Возвращение на родину пролетариата», «Через города и деревни, степи и моря, горы и реки» (Одесса; Крым; Украина; Москва; Беково; Мурманск; Кемь; Молдавская АССР; Волга: Нижний Новгород – Балахна, Казань, Самара, Саратов – Покровск, Сталинград, Астрахань; Закавказье: Тифлис, Боржоми, Ереван, Ахалцихе – Вардзия, Баку, Телав (Кахетия), Батуми – Сухум – Новый Афон, Гагры – Сочи – Москва, Москва – верховное обжалование!).

21. См., например: Дело Русакова // Архив Пьера Паскаля в Библиотеке современной международной документации (г. Нантер, Франция). Ф. F delta rés 883. Оп. 2. Д. 8. Л. 1–84. Речь идет об Александре Ивановиче Русакове. Старшая из его дочерей была замужем за Виктором Сержем, младшая – за Пьером Паскалем. Истрати лично знал эту семью, которая жила в одном из петербургских доходных домов. В феврале 1928 г. Истрати узнал, что некая Мария Свирциева, член правления этого дома, спровоцировала отвратительную сцену в квартире Русаковых, чтобы отнять одну из комнат в пользу жилищного кооператива. Газета «Ленинградская правда» от 31 января 1928 г. опубликовала статью, требовавшую ареста Русакова или даже его смертной казни. Истрати пытался спасти семью друзей, прибегая ко всем своим связям в советском госаппарате. Наконец, он понял, что это был не местный или эпизодический случай, не личное дело одной семьи, а модель советского мира, в котором беспощадная бюрократическая машина готова погубить невинных людей.

22. Istrati P. Vers l’autre flamme: Après seize mois dans l’U.R.S.S. Vol. 1. P. 283.

23. Там же. P. 284.

24. См., например: Morin E. Autocritique. Paris; Seuil, 1959.

25. Istrati P. Vers l’autre flamme: Après seize mois dans l’U.R.S.S. Vol. 1. P. 11.

26. Там же. P. 14.

27. Там же. P. 17–18.

28. Там же. P. 36.

29. Там же. P. 32.

30. Там же. P. 51.

31. О кампании самокритики в 1928–1929 гг. см.: Нерар Ф.-К. Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР (1928–1941). М., 2011.

32. Третий том «Нагая Росси» состоит из предисловия, послесловия и семи пронумерованных глав: I. Введение в советскую жизнь; II. Трагическая жизнь рабочих; III. Трагическая жизнь рабочих (2); IV. Трагическая жизнь рабочих (3); V. Темные силы; VI. «Диктатура пролетариата»; VII. «Социализм через пятнадцать лет».

33. Во втором томе «Советы 1929» семнадцать пронумерованных глав: I. Некоторые соображения. Силы будущего; II. Зерновой кризис. Кулак (Мнения правого крыла, центра и левого крыла коммунистической партии); III. Есть ли промышленное развитие? (Личное потребление. Есть ли у республики необходимые ресурсы?); IV. Излишние бюрократические затраты в промышленности; V. Кино и книжное дело; VI. Кооператив; VII. Рабочий класс (Синдикаты. Жилищный кризис. Алкоголизм); VIII. Советы (Выборы. Есть ли советская демократия? Что делать?); IX. Внутренний режим партии (Борьба поколений. Бюрократия); X. Дуэль оппозиции и руководителей (Сталин и Троцкий. Платформа оппозиции); XI. Репрессия «троцкизма» (Диалог между правоверным и оппозиционером); XII. Тот, кого мы не видим: Троцкий (Его популярность. Его судьба. Ссылка в Алма-Ате); XIII. Нравы (Богатые и бедные. Брак, любовь. Коммунистическая молодежь. Мода); XIV. Интеллектуальное развитие СССР и коммунизма (Догматизм и бесплодие. Образование. Религия); XV. Советские писатели (Старики. Революционное поколение. Пролетарская литература); XVI. Трагедия Горького; XVII. Опасность в вас. Спасение в вас.

34. Istrati P. Vers l’autre flamme: Soviets 1929. Vol. 2. P. 9.

35. Там же. P. 112.

36. Istrati P. Vers l’autre flamme: Après seize mois dans l’U.R.S.S. Vol. 1. P. 229.

37. Istrati P. Vers l’autre flamme: Soviets 1929. Vol. 2. P. 205.

38. Istrati P. Vers l’autre flamme: La Russie nue. Vol. 3. P. 83.

39. Там же. P. 31–32.

40. Суварин Б. Панаит Истрати и коммунизм // Континент. 1981. № 28. С. 240.