К началу ХХ столетия деловитый порыв западных держав и примкнувшей к ним России в направлении Дальнего Востока, при всём прагматизме его целей, был проникнут многочисленными мифами и стереотипами ориенталистского происхождения.
В том числе и о потаённых «эротических таинствах» Востока, о «свободе распущенного секса», якобы ему свойственной. Азия как метафора подобной «женственности» в очередной раз оказывалась порождением мужских фантазий о силе, желанным объектом завоевания и освоения...
Западная – «мужская» – картина мира была очень «удобна» для целей завоевательной политики, символически подчёркивая отсталость и «женственную» проницаемость «Востока» как мифологемы ориенталистского мышления. Смесь волнующих стереотипов и скабрезных клише бытовала и по поводу сексуальности японок, в особенности – о доступности женщин-гейш, обитательниц «чайных домиков» в «кварталах удовольствий»…
Неудивительно, что «женская тема» оказалась в центре внимания отечественной сатиры в годы Русско-японской войны 1904–1905 гг., поставляя журналистски выигрышные темы для критики врага – «мелкого», но коварного, «слабого», но хитрого. Впрочем, в трактовке русских журналистов-сатириков «японка» получила тогда и иные, зачастую противоположные «роли». Драма, разыгрывавшаяся на дальневосточных «подмостках», требовала переосмысления привычных клише.
Целая серия рисунков, в изобилии появившихся в сатирических изданиях с первых же недель войны, после неожиданного нападения Японии на Россию в начале 1904 года, продемонстрировала удивительное единодушие журналистов. Именно «коварная гейша» становится символом «страны восходящего солнца», переживавшей в тот момент период «обострения воинственности».
Стрекоза. 1904. №10. С.8.
Итог первому месяцу боевых действий на Дальнем Востоке подводит журнал «Будильник». Слева – бодрая, упитанная, решительная «японская гейша в поход собралась», а справа – растрёпанная, вся в синяках и рваном кимоно, со сломанным веером и босая стоит «храбрая гейша после первых «побед»… у Порт–Артура».
Гейша-веер-кимоно – весь нехитрый бытовой набор «японскости», устоявшийся в обывательских представлениях об островной империи, берётся на вооружение сатириками для того, чтобы принизить боевитость и несомненные военные успехи противника. Плоский намёк на особые функции гейши в японском обществе, помещённый в контекст войны, призван был не просто высветить инаковость уклада жизни Японии, но и подчеркнуть порочность этой инаковости. Обычаи посещения «чайных домиков» охотно смакуются сатирической печатью как ещё один признак японской сексуальной «распущенности», возведённой в норму. (Осколки. 1904. № 27. С.6, Стрекоза. 1904, № 29. С.4 и др.)
Будильник. 1904. №12. С. 6.
Легкомысленная продажность, равнодушное потребительство в интимных отношениях, приписываемые японской нации как таковой, нацелены были на то, чтобы оттенить высокие моральные качества русских воинов. Образ миловидной, но «бесстыжей гейши» использовался русскими сатириками и при описании так называемого «Дела “Решительного”». Русский миноносец под таким названием 29 июля 1904 года прибыл в нейтральный порт Чифу с депешей, в которой сообщалось о решении командования порт-артурской эскадры прорываться во Владивосток. Депеша через русского вице-консула была отправлена телеграфом наместнику на Дальнем Востоке в Мукден. В соответствии с приказом и правилами войны миноносец разоружился и спустил военный флаг. Но японские моряки, нарушив международные норм разоружения, сделали попытку захватить корабль. В рукопашном бою были жертвы. При этом прибывший японский офицер повёл себя оскорбительно, за что от лейтенанта
М.С. Рощаковского, командовавшего миноносцем, получил такую оплеуху, что упал за борт ровно в тот момент, когда японцы начали было поднимать на корабле свой флаг…
Скандал вокруг «дела “Решительного”» стал достоянием мировой общественности и поводом для злой карикатуры. На обложке «Будильника» «бесстыжая гейша», стоя по щиколотки в воде, с довольным видом прижимает к груди русский корабль, не смущаясь тем, что на щеке у неё пылает след от внушительного размера пятерни. Подпись под рисунком от имени «гейши» гласила:
«- Сразбойничав, добыла миноносец ценою русской пощёчины и европейского презрения… Хорошо бы теперь добыть крейсер такою же ценою: ведь другая-то щека у меня цела! Стыд не дым, глаза не выест…».
Будильник. 1904. №32. Обложка.
Охотно иронизируют сатирики и над японской повседневностью, где роль женщины трактуется весьма саркастически. Фельетонисты осмеивают японский брак, мол, каждый четвёртый кончается разводом. Намекают и на то, что брак в Японии – замаскированная форма проституции, поскольку за деньги можно «на время» пожениться и за деньги же можно легко развестись (и не раз!). Чужой бытовой и семейный уклад преподносится забавно нелепым и довольно порочным. (Осколки. 1904. № 30. С. 5; № 36. С. 5.)
Чрезвычайно любопытны в этом отношении воспоминания Надежды Александровны Лухмановой. В качестве корреспондента нескольких российских изданий в 1904 году она отправилась в Японию, где стала затем сестрой милосердия по линии Красного Креста, а по окончании войны была награждена медалью на Георгиевской ленте. Стремясь пояснить европейскому читателю особенности японского уклада, она подчёркивает иную природу (но не отсутствие!) нравственного начала у японцев. Увеселения в «чайных домиках», вызывавшие бесконечные остроты русских сатириков, получают у автора если не оправдание, то спокойное пояснение: «Правда, что нравственность у японцев совершенно особая, и очень многие из людей богатых и титулованных не считают для себя стыдом жениться на гейше, то есть танцовщице из такого дома. Отец даже гордится, что его дочь настолько красива, грациозна и талантлива в музыке и танцах, что за неё содержатель чайного дома платит ему хорошую цену». (См.: Лухманова Н. Японцы и их страна по описаниям сестры милосердия. // Родина. 2005.
№ 10. С. 103.)
Специфику ряда моральных норм в Японии, восходящую к особенностям религии синто, где «Добро и Зло – понятия относительные», отмечает и японский исследователь Оно Сокё, поясняя, что в синто «оценка любого поступка с точки зрения нравственности зависит от обстоятельств, мотивов, целей, времени, места и т.д.». (См.: Оно Сокё. Синто. Путь Богов. // Национальная религия японцев. Синто. М.: Крафт+. 2008. С. 144.)
…По мере роста потерь в боях на Дальнем Востоке в сатирических журналах с удивительным единодушием утверждается образ «жёлтой опасности». Причём именно в женском облике. Типичный пример – обложка «Будильника» одного из летних номеров 1904 года под заголовком «Предупреждение». Жуткого вида рыжеволосая ведьма с горшком ядовитого варева в руках угрожающе надвигается на миловидных дам, символизирующих Италию, Францию, Испанию, Англию и Германию: «Берегитесь, милые европейки, как бы вы не «обожглись» об этот горячий горшок!..».
Будильник. №38. Обложка.
Но одними карикатурными «посланиями» сатирики не ограничивались. В журналах из номера в номер публиковались заметки-поучения в адрес европейских держав, которым война должна была бы уже открыть глаза на «жёлтую опасность». В них напоминалось, что промышленники Запада снабжали «жёлтую опасность» ружьями и пушками, обучали её новейшим способам боевых действий, финансировали военные приготовления. Ведь азиаты – лучшие клиенты фабрикантов оружия. Временная выгода, твердят отечественные сатирики, не даёт Западу возможности увидеть «перспективу направленных на него пушек», когда-то им же доставленных на Восток. Сама же Япония, поспешно вооружающаяся на чужие деньги, обречена на кризисы, коими чреваты войны и внешние агрессии, утверждали русские сатирики. (Осколки, 1904, № 39,С. 4; Будильник. 1904. № 38. С. 3; Стрекоза, 1905. № 31. С.5 и др.)
Так хищная «японка-гейша» в отечественной журналистике оказывается всё теснее связанной с темой Запада как главного действующего лица за кулисами войны на Дальнем Востоке. Роль же самой Японии в женской ипостаси наглядно двоится под пером русских сатириков. Эта двойственность женского воплощения Японии – агрессивная захватчица в отношении России, с одной стороны, и жертва западного своекорыстия – с другой, лишь усилится по мере приближения к концу военных действий и подписанию Портсмутского мира…
Неслучайное совпадение, лишний раз свидетельствующее о сарказме истории: опера Джакомо Пуччини «Мадам Баттерфляй» – трагедия брошенной западным мужчиной японки – появилась на мировой сцене в 1904 году, в самый разгар войны на Дальнем Востоке...
Текст: Татьяна Филиппова
Это демонстрационная версия модуля
Скачать полную версию модуля можно на сайте Joomla School
15 марта 2024 года в музее-панораме «Сталинградская битва» состоялось торжественное открытие выставки «Мгновения мира и войны Юрия Бондарева: к 100-летию со дня рождения» — совместного проекта Музея-заповедника «Сталинградская битва», Государственного музея истории российской литературы имени В.И. Даля и Центрального музея Вооруженных Сил Российской Федерации, подготовленного при поддержке Российского исторического общества и фонда «История Отечества».
Все мы утвердились в мысли, что Второй фронт был открыт в июне 1944 г. – в момент высадки англо-американских союзных войск в Нормандии. Это не совсем так и, главное, несправедливо. На самом деле Второй фронт открыли французы, когда накал Сталинградской битвы достиг апогея. 28 ноября 1942 г. самолеты приземлились на аэродроме у Иваново и высадили десант французских летчиков и авиамехаников эскадрильи «Нормандия».
Из истории боевого пути 18 гвардейского Витебского дважды Краснознаменного орденов Суворова II и Почетного Легиона авиационного полка «Нормандия-Неман» известно, что 23 февраля 1943 года 18 гв. полк под командованием гвардии подполковника Голубова вошел в состав 303-й авиационной дивизии 1-й Воздушной армии.
Продолжая рассказ о Международной научной конференции «Великая российская революция: сто лет изучения», проведённой Институтом российской истории РАН совместно с Российским историческим обществом, Федеральным архивным агентством, Государственным историческим музеем и при поддержке фонда «История Отечества» 9 – 11 октября 2017 года, обратимся к двум ярким докладам.
Стратегия обращений советских граждан по поводу защиты своих потребительских прав представляет серьезный научный интерес. Социолог Е.А. Богданова считает, что осознание (легитимация) отношений между контрагентами по поводу потребления, как социальной проблемы, началось в СССР с начала 1970-х гг. и явилось следствием органической либерализации 1960-х [Богданова, 2002, с. 46].
Становление современного (городского) образа жизни неразрывно было связано с изменением потребительской сферы. В доиндустриальную эпоху население полностью зависело от рынков, с их шумом, грязью, нищими. В эру развития промышленности, массовой коммуникации торговая отрасль становилась, по выражению доктора экономических наук В.В. Радаева, более технологичной.