«Век археологии: открытия – задачи – перспективы» - Российское историческое общество

Состоявшиеся в апреле в Государственном историческом музее международная конференция «Век археологии: открытия – задачи – перспективы» и выставка артефактов, обнаруженных на территории России за последние сто лет, стали кульминацией юбилейного года отечественной академической археологии. Учёные подводили итоги большой работы. Почётные грамоты Российского исторического общества были вручены сотрудникам Института археологии РАН и других академических учреждений. Самое время поговорить о планах на будущее...

«За прошедшее время эти ведущие центры накопили огромный опыт фундаментальных и полевых исследований, внесли колоссальный вклад в обогащение мирового гуманитарного знания. И конечно, воспитали не одно поколение учёных, которые нашли применение своим талантам и навыкам».

Владимир Путин, из приветствия организаторам и участникам конференции

На вопросы Вестника «Воронцово поле» отвечает член Совета фонда «История Отечества», вице-президент РАН, директор ИА РАН академик РАН Н.А. Макаров.

Уважаемый Николай Андреевич, позади – год столетия отечественной археологии. Много было сказано о достижениях этой науки и её роли в изучении и сохранении исторического наследия нашей страны. Можно ли сказать, что российская археологическая школа имеет свою собственную специфику, свой почерк, свои особые исследовательские направления, отличающие её от научных школ других стран?

Свои темы, свой язык, своя школа – безусловно всё это присутствует. Но хочу отметить другую специфику. Прежде всего, российская археология всегда ощущала свою ответственность за изучение всего огромного пространства своей страны. Если английские или французские археологи изначально были во многом ориентированы на Восток, на Средиземноморье, на те территории, которые богаты археологическими древностями и открывают великие культуры прошлого, и уже позднее обратились к изучению собственных памятников, то российская археология всегда ощущала важность целостного охвата большого пространства империи. Это была имперская археология, в которой славянорусское направление сформировалось позднее, чем изучение классических древностей на территории России, древностей античности на территории Крыма, Причерноморья, скифских древностей, древностей Кавказа. Та же Средняя Азия, включённая в состав Российской империи лишь в 1860–1870-е годы, очень рано попала в поле зрения археологов. И советская археология, конечно, унаследовала эту широту охвата территории, понимание того, что она несёт ответственность за изучение и сохранение очень разных культур, за сбалансированное изучение этого многообразия на различных исторических этапах.

Ещё одна особенность: наша археология всегда идентифицировала себя как историческая дисциплина. Ведь в классической западноевропейской традиции археология (в смысле изучения материальных памятников) более дистанцирована от собственноисторической науки, которая имеет дело с текстами, с нарративом. И в этом есть безусловно свои плюсы и минусы, потому что в какие-то моменты археология у нас оказывалась слишком зависима от взглядов историков на те или иные периоды. Но в этом были и её сильные стороны, потому что археология стремилась обозначить себя как дисциплину, ответственную за решение больших исторических проблем. Так, например, случилось с изучением Средневековья, где историки и археологи из разных исследовательских центров конкурируют за право быть, так сказать, равноправными создателями концепций.

Из века в век, из поколения в поколение историки задают разные вопросы прошлому. А чем нынешний этап отличается от предыдущих в науке археологии? Какие темы, какие ракурсы взгляда на историческое прошлое сейчас присутствуют в археологических исследованиях? Что находится в фокусе зрения археологов?

Думаю, что археология так широка по своему охвату прошлого, что в каждом хронологическом регистре вопросы и темы свои. У исследователей палеолита это проблемы географии древнейшего расселения, этапы древнейшего расселения человека по территории мира, вопросы хронологии. У исследователей археологии XVIII–XIX веков вопросы, естественно, иные: это повседневность и микроистория – через материальные памятники. Но в целом сейчас велик интерес к углублённому пониманию макроистории через материальные памятники. И современная археология в полной мере раскрывает свои возможности как наука, создающая новую картину больших исторических процессов и трансформаций, крупных исторических сдвигов. Исследование материальных объектов позволяет увидеть мировую историю как поступательное движение, со своими подъёмами и кризисами. Даёт, например, очень интересную картину неустойчивости древних культур и обществ... Всё это безумно интересно.

Археологические памятники зачастую находятся на территории, важной в государственном, экономическом, социальном смыслах, например, для застройки, для проведения дорог. Очевидно, в этом контексте археологам приходится координировать свою работу с государственными органами, с бизнес-структурами. Как удаётся решать эти проблемы в наши дни?

Да, проблемы возникали и возникают, но за последние 10 лет у нас произошли очевидные позитивные сдвиги. Во-первых, в России по ныне действующему законодательству проводится археологическая экспертиза всех земельных участков, которые идут под освоение. В каких-то регионах этому закону следуют очень буквально, и экспертиза проводится в полных объёмах. В других регионах руководители иногда отступают от этого принципа. Но в целом закон действует, экспертиз проводится много, и это позволяет выявлять огромное количество неизвестных памятников.

Казалось бы, Крым, например, очень хорошо обследован, имеются его археологические карты. Но 90 процентов памятников, на которых велись раскопки в Крыму в последние два года, – это именно те памятники, которые вновь выявлены в результате подобной экспертизы. Мы начали активно исследовать памятники Нового времени – с XVI по XIX век. Во многих регионах изменилось отношение к археологическому наследию, стало осознаваться его значение, проявляется больше желания следовать законам охраны памятников. Но в каждом конкретном случае это всегда поиск компромиссов и конструктивных решений, которые соответствуют законам, общественным настроениям и интересам государства. И мы стараемся их находить. Охранные раскопки в какой-то мере отвлекают от спокойной разработки, от чистой науки. Но важно, что они дают научный продукт. Яркий пример – раскопки на трассе «Таврида»: по их материалам уже изданы два тома публикаций, касающихся практически всех 70 памятников, которые оказались в зоне строительства. Мы сделали это быстро, в течение года, чтобы показать качество объектов, на которых мы работали, и чтобы не растерять тот научный азарт и профессиональное вдохновение, которые всегда сопровождают значительные работы.

У археологии есть ещё одна важная функция в научном сообществе. Раскопки как форма студенческой археологической практики – это своего рода пропуск в науку, проба на профессиональную прочность. Археология – это ворота в историческую науку в целом, наука и практика, задающие представление о глубине и объёмности исторических знаний и технологий их получения. Как сейчас выглядят раскопки с точки зрения привлечения к ним молодых исследователей, школьников и студентов?

Многие старые каналы рекрутирования молодёжи в эту область, которые были созданы в советское время, оказались со временем разрушены: археологические практики, которые раньше были на всех исторических факультетах, во многих случаях не удалось сохранить. Поэтому сейчас отстраивается новая архитектура взаимодействия. В этом смысле очень важна поддержка фонда «История Отечества», способствующая участию молодёжи в археологических экспедициях. В конкурсах Фонда в этой номинации очень высокая конкуренция, много желающих в них поучаствовать.

На нашей старейшей, любимой кафедре, из которой мы все вышли, кафедре археологии истфака МГУ, где работают профессионалы высочайшего класса, приём сейчас небольшой. Двенадцати археологов, которых ежегодно выпускает эта кафедра в двенадцатимиллионном городе, слишком мало для нашей страны… Мы создали два года назад кафедру археологии в ГАУГНе, она сейчас набирает обороты, студенты с большим энтузиазмом выезжают на практики. Работают у нас и археологические кружки. Мы стремимся отстраивать новую архитектуру введения в профессию. Фактически молодёжь остаётся главным двигателем, главным средством реализации любого проекта. Важно правильно выстраивать эти каналы в новой ситуации.

Расскажите, пожалуйста, а на каких направлениях, на Ваш взгляд, можно ждать в ближайшие годы наиболее интересных, прорывных научных явлений в археологии? Я имею в виду и географию памятников, и технологии проведения исследований.

Если бы мы это знали, работать было бы неинтересно. Открытия и прорывы всегда неожиданны. Мы не можем их прогнозировать, тогда не было бы самого слова «открытие». Но мы хорошо понимаем, что должны делать. Нам надо создавать в России лаборатории с радиоуглеродным AMS-датированием, с использованием масс-спектрометров, что сделает нас самодостаточными в датировке того, что находим. по небольшим фрагментам органики. Нам надо создавать лаборатории, которые работают с древней ДНК, дабы не зависеть от лабораторий наших коллег из Западной Европы и США. Нам важно расширять наше археологическое присутствие в Центральной Азии, на Ближнем Востоке, исходя из сугубо академических интересов. Нам очень интересны сравнительные картины мира, которые археологи получают из регионов, важных для мирового культурного развития. Российские археологи некогда много работали в этих регионах. Сейчас важно обновить наши материалы и получить свежие данные, используя современные археологические технологии. В остальном – будем ждать открытий отовсюду, ведь они происходят в самых неожиданных точках и хронологических периодах...

Остаётся только пожелать Вам, Николай Андреевич, и всем российским археологам осуществления всего задуманного, прихода в археологию новых поколений исследователей, искренних в своём романтическом пристрастии к этой строгой науке. А читателям «Воронцова поля» – свежих новостей о далёком прошлом.

Да, мы стараемся делать археологию более открытой, показывая, что эта наука для людей, и что мы, учёные, вовсе не обитаем в башне из слоновой кости. Мы стали больше материалов размещать на нашем сайте, сделав доступной часть нашего архива 1940-х годов, со свойственным эпохе колоритом позднего военного и послевоенного времени. Стараемся больше присутствовать на общественных площадках. И если современные технологии создают барьеры между современным человеком и прошлым, то задача науки – снимать эти барьеры, возводя мосты между прошлым и настоящим.

Беседовала Татьяна Филиппова