«Большая игра», которой не было. О советско-германских отношениях

Архив Президента Российской Федерации в сотрудничестве с фондом «История Отечества» и Германским историческим институтом в Москве подготовил фундаментальный труд о советско-германских отношениях – от прихода нацистов к власти и до начала Великой Отечественной войны.

В очередной выпуск «Вестника Архива Президента Российской Федерации. СССР – Германия. 1932–1941» (главный редактор С.В. Кудряшов. М.: «Историческая литература», 2019. – 640 с.) вошли документы из архива И.В. Сталина и Политбюро ЦК ВКП (б), рассекреченные в Архиве Президента Российской Федерации с 2006-го по 2015 год. Это уникальные материалы, освещающие самые разные вопросы взаимоотношений двух стран, что позволяет высветить новые сюжеты и поднять дискуссию на более высокий научный уровень.

Важно понимать, что Архив Сталина и Политбюро не является систематическим. В нём не представлены ежедневные решения по всем государственным вопросам. Фонд формировался неровно и в разные годы. Какие-то материалы освещают отдельные аспекты очень подробно, какие-то – только поверхностно, а некоторые аспекты не отображаются совсем. Соответственно, эти документы требуют обязательного сопоставления с другими коллекциями российских и немецких архивов. Именно поэтому книгу предваряет большое научное предисловие с анализом современной литературы и источников по теме.

Публикуемые документы не подтверждают распространённых суждений о будто бы прогерманской ориентации советской внешней политики, о симпатиях высшего советского руководства по отношению к нацистам, не говоря уже о каком-либо преклонении И.В. Сталина перед А. Гитлером. Наоборот, они указывают на прагматический и осторожный характер советских действий, направленных в первую очередь на защиту собственных интересов. И.В. Сталин считал, что немцы никуда не денутся, поскольку они сами нуждаются в улучшении отношений с Советским Союзом. Следуя такой тактике, генсек всегда был готов пойти на самые жёсткие меры. В частности, когда в Берлине решили не допускать советских корреспондентов на Лейпцигский процесс о поджоге Рейхстага осенью 1933 года, то в ответ И.В. Сталин потребовал в течение считанных дней выслать из Москвы всех немецких корреспондентов. Нацисты не ожидали подобной решительности и быстро пошли на компромисс. Вместе с тем, и это весьма показательно, в обеих странах соблюдалось негласное дипломатическое правило – избегать взаимных публичных оскорблений руководителей государств.

Архивы Кремля однозначно показывают, что И.В. Сталин лично следил за развитием отношений с Германией и его слово часто оказывалось последним. Однако любые попытки советской стороны если не улучшить, то хотя бы нормализировать отношения с Германией, оказались безуспешными по вине Берлина. Как же так получилось, что в августе 1939 года двум странам, политическим и идеологическим противникам, удалось договориться и заключить договор о ненападении? В этом отношении документы из Архива Президента Российской Федерации проясняют многие существенные детали.

Историки долго спорили о том, кто первым выступил с инициативой улучшения советско-германских отношений. Сейчас ясно, что именно немецкая сторона с весны 1939 года начала активно работать над сближением двухсторонних отношений. В будущей европейской войне А. Гитлеру было чрезвычайно важно изолировать Польшу и внести разлад во взаимоотношения Великобритании, Франции и СССР. Поэтому в Берлине предлагали Москве любые уступки за невмешательство в войну и поддержку Польши. Советские документы показывают, что длительное время в Кремле не исключали военного союза с Западом, но тактика, избранная руководством Великобритании и Франции, убедила И.В. Сталина в том, что они не хотят реального противодействия нацистам. И он согласился на пакт о ненападении с Германией.

Приезд военных миссий Франции и Англии в августе 1939 года и последовавшие длительные беседы стали своеобразным камнем преткновения. Можно как угодно относиться к искренности намерений англичан и французов, подчеркивать демократический характер принятия решений и процедуры различных согласований всех вопросов, главное же – и это было принципиально с точки зрения Москвы, – западные союзники не проявляли готовности к оказанию существенной военной помощи СССР в случае его войны с Германией.

Поэтому нацисты удачно били в самое больное место, повторяя с начала августа практически одно и то же: «на вас никто нападать не собирается», «зачем вам воевать за интересы Польши», «договор с французами и англичанами ничего не даст», «мы дадим вам всё, что вы хотите» и т. д. В дополнение к торгово-кредитному договору и политическому соглашению немцы предлагали широкое экономическое и техническое сотрудничество. Иными словами, Гитлер сделал Сталину такое предложение, от которого тот не мог отказаться. Архив Политбюро подтверждает, что главное для Сталина было остаться вне войны. Соображения морального и пропагандистского характера (реакция на пакт коммунистов других стран) его не очень сильно беспокоили.

Документы Архива Президента Российской Федерации позволяют нам лучше понять поведение Сталина и его неспособность адекватно воспринять немецкую угрозу накануне войны. Германская разведка умело дезинформировала Кремль, поставляя по всевозможным каналам, включая компартии и Коминтерн, крайне противоречивую информацию. Разобраться в ней одному человеку было практически нереально...

Сталинская правка различных вариантов проекта германо-советского договора о ненападении

Меж тем план «Барбаросса» привезли в Москву лишь вместе с другими немецкими документами после войны. Направление главного удара и общий замысел операции не были понятны руководству СССР. Окончательная дата нападения стала известна лишь за несколько дней, и этому всё равно не верили или не хотели верить.

В мае 1941 года произошли также два события, которые сильно дезориентировали Сталина. Первое – это «мирные» инициативы германского посла В. Шуленбурга. Он высказал опасения о состоянии межгосударственных отношений и предложил срочно обменяться письмами на высшем уровне, дабы снять разногласия и «развеять слухи». В Кремле почти сразу согласились. Каково же было удивление советской стороны, когда на встрече 12 мая, во время которой предполагалось обсудить детали обмена, немецкий посол взял свои слова назад. Он заявил, что действовал по «личной инициативе», что у него «нет полномочий» и будет лучше, если правительство СССР само проявит инициативу. Содержание бесед с Шуленбургом показывает, что он в концентрированном виде донёс до кремлёвского лидера всю нацистскую дезинформацию: Гитлер будто бы осуществляет оборонительные мероприятия на границе с СССР, приоритетом является война с Англией, и Москва должна в этом помогать, предстоящая война – это слухи. И так далее. Но главное – именно эту фразу подчеркнул Сталин красным карандашом! – Шуленбург сказал, что в ближайшее время Германия и Англия, возможно, договорятся друг с другом.

Сталин не был так наивен, чтобы принять поведение берлинского посланника за простую «самодеятельность». Однако ещё сложнее было оценить другое сенсационное известие – полёт заместителя фюрера по партии Р. Гесса в Шотландию. Любой трезвомыслящий политик заподозрил бы в этом нечто странное. Синхронность этих событий произвели на Сталина и Молотова неизгладимое впечатление. Они восприняли их как «большую игру», хотя никакой игры в действительности уже не было. Какое-то время вождь выжидал, пытался разобраться. Но через месяц решился сделать свой ход. Вечером 13 июня 1941 года по московскому радио было зачитано заявление ТАСС, а утром оно было опубликовано во всех газетах.

Ранее историки, не будучи знакомы с кремлёвскими документами, терялись в догадках. Сейчас понятно, что заявление ТАСС – это и есть письмо Сталина Гитлеру. Оно почти дословно повторяет те формулировки, которые обсуждались на встрече с Шуленбургом. Сталин стремился развеять «слухи» и определённо ждал реакции Берлина. Ответ пришёл ранним воскресным утром 22 июня…

Сергей Кудряшов, кандидат исторических наук