Сегодня День народного единства празднуется в России 4 ноября, хотя по мнению целого ряда историков ничего важного 4 ноября 1612 года в нашей стране не произошло. Так откуда же взялся этот праздник?

Следы таинственного 4-го ноября находим в совсем недалеком от нас 2004 году. Именно тогда появился закон, где этот день стал выходным лишь потому, что предыдущий ноябрьский праздник – День согласия и примирения – не слишком удачно разместился в календаре: 7 ноября все ещё ассоциировалось с Октябрьской революцией. Дату решили передвинуть, попутно сменив и название – поскольку все уже более или менее примирились, можно было начинать объединяться. Чтобы объяснить перенос, в пояснительной записке к законопроекту говорится, что 4 ноября 1612 года Москва была освобождена от «польских интервентов», и, тем самым, окончился период Смутного времени. Вот здесь история решительно протестует.

Для начала разберемся в контексте. В 1603 году в землях Речи Посполитой объявился самозванец, выдававший себя за младшего сына Ивана Грозного, царевича Дмитрия (который в действительности погиб в 1591 году). Польские магнаты решили шутки ради поддержать самозванца и даже собрали небольшое войско. Никто не ожидал, что новоявленного «Дмитрия» горячо поддержит население юго-запада России, недовольное царем Борисом Годуновым. Затея польских магнатов вышла из-под их контроля.

Самозванец был убит в 1606 году разъяренными москвичами, негодовавшими из-за свадьбы «царя Дмитрия» с полькой Мариной Мнишек, прибывшей в столицу с огромной свитой из шляхтичей, незнакомых (и не желавших знакомиться) с русскими традициями и обычаями. Новый царь Василий Шуйский порядка навести не смог – в 1607 году появился новый самозванец, которого поддерживало более внушительное войско, решившее поживиться на просторах России. Устроив в подмосковном Тушино параллельное правительство, Лжедмитрий II вскоре стал контролировать большую часть территории страны. Однако засилье иностранцев нравилось местным жителям всё меньше и меньше. Некоторые области перестают подчиняться власти Лжедмитрия и создают ополчения, изгоняя наседавших с поборами и реквизициями чужаков. Василий Шуйский предпринимает попытку изгнать Лжедмитрия и его сторонников – и совершает роковую ошибку, заключив договор со Швецией. Швеция находилась в непримиримой вражде с Речью Посполитой (правивший тогда в Речи Посполитой король Сигизмунд III претендовал на шведский престол, которого лишился в результате переворота). Именно договор со Швецией послужил для Речи Посполитой, спешившей воспользоваться слабостью России, сигналом к полномасштабной интервенции.

Войска Шуйского терпели поражение за поражением. Вскоре сам Шуйский был свергнут. Бояре, которым вверили задачу найти для России царя, с ней не справились. Осенью 1610 года Москва оказалась под контролем гарнизонов Речи Посполитой. Арсеналы перешли к интервентам. Стрельцы были выведены из Москвы и разосланы в другие города. Москвичам запрещалось носить оружие и ходить ночью по городу. Армия Речи Посполитой попыталась управлять страной из Московского кремля. Вышло из рук вон плохо: в начале 1611 года появляется мощное освободительное движение. Первое крупное ополчение спешит к Москве, но не успевает поддержать восставших в Кремле и лишь окружает гарнизоны интервентов, укрепившись в остатках Белого города. Для штурма сил ополченцев не хватало, но интервенты были не в состоянии снять блокаду – король Сигизмунд перестал финансировать армию, находящуюся в России. Неизвестно, чем бы закончилось это «сидение», если бы весной 1611 в Нижнем Новгороде не стало формироваться Второе ополчение под руководством князя Дмитрия Пожарского и посадского старосты Козьмы Минина. В августе Второе ополчение подходит к Москве, и в результате жестоких боев истощенные длительной блокадой интервенты капитулируют 26 октября (5 ноября по новому стилю).

И в чем же здесь подвох? Да, скажем честно, во всем!

Подвох первый: «поляки». Как ни прискорбно, но даже в официальные документы, связанные с празднованием Дня народного единства, прокралось определение интервентов как «поляков», что отсылает к истории далеко не всегда гладких российско-польских отношений. Между тем, такое определение интервентов едва ли приемлемо. Речь Посполитая – государство этнически весьма пестрое, и среди многочисленных военных формирований, оказавшихся на территории России в начале XVII века, присутствовали, кроме поляков (едва ли составлявших большинство), литовцы, русины, казаки, а также наемники – немцы, шотландцы, французы…

Подвох второй: «окончание Смуты». 26 октября (5 ноября) гарнизон интервентов подписал капитуляцию и открыл ворота в Кремль. Закончилась ли на этом Смута? Нет. Земский собор избрал новым царем Михаила Романова только в конце февраля 1613 года. Вооруженная борьба против различного рода возмутителей спокойствия продолжалась вплоть до 1618 года: не утихал юг, по стране «гуляли» казаки, разграблявшие все на своем пути. Разоренная страна все еще воевала со Швецией, оккупировавшей Новгородскую землю, и с Речью Посполитой. Столбовский мир со Швецией был заключен в 1617 году, а перемирия с Речью Посполитой удалось достигнуть в 1618-м – на крайне тяжелых условиях.

Но даже с этими оговорками дата 4 ноября не вполне ясна. Что же, в конце концов, произошло 4 ноября 1612 года? Известно, что интервенты капитулировали 22 октября 1612 года (1 ноября по новому стилю). 26 октября (5 ноября по новому стилю) гарнизон эту капитуляцию подписал. За датой 22 октября закрепился православный христианский праздник – Казанская икона Божьей Матери (именно чудотворению этой иконы приписывают капитуляцию гарнизона интервентов), в течение нескольких десятков лет в сознании православного населения России связавшийся с символической датой освобождения от интервентов. Когда в 1918 году потребовалось привести дату в соответствие с григорианским календарем, по недосмотру к 22 октября прибавили не 10 дней (в соответствии с правилом прибавления дней для дат XVII века), а 13, так как Казанскую икону отмечали 22-го октября и в XVIII веке, и в XIX-м, и в начале XX-го.

Что же произошло 4 ноября 1612 года? В этот день Москву от интервентов не освободили, а Смутное время не закончилось. Да и проявление пресловутого «единства» едва ли можно закрепить за каким-то конкретным днем.

Но, может, в этом и есть высшее проявление «единства» – отмечать праздник с таким названием в день, когда единство находилось в непрерывном движении становления – как, в общем-то, и в любой другой день.

Ангелина Шуляковская