© Фотография из открытых источников

Выступление председателя правления Российского исторического общества Сергея Шахрая на заключительном заседании организационного комитета по подготовке и проведению мероприятий, посвящённых 100-летию Великой российской революции 1917–1922 годов.

Уважаемые коллеги!

В своем выступлении я хотел бы в общих чертах рассмотреть одну из проблем, которая оформилась в ходе дискуссий и обсуждений в рамках научных мероприятий, проведенных в год столетия Российской революции 1917 г. Речь идет об особенностях и процедурах легитимации новой власти после революционного перелома.

Интерес к этому вопросу имеет не только теоретический, но и вполне прикладной характер, поскольку сюжеты, связанные с обеспечением стабильности общественно-политической системы и государственной власти, имеют особое значение в условиях быстро меняющегося мира, роста разнообразных вызовов и рисков, в том числе в ситуации нового электорального цикла.

Центральным ядром сюжета о легитимации власти в условиях революционного перелома является история Учредительного Собрания.

Перефразируя начальные слова «Манифеста Коммунистической партии» 1848 года, я сказал бы, что по России вот уже больше ста лет бродит призрак Учредительного собрания. Думаю, что не ошибусь, назвав этот институт проблемой, которую не смогли проигнорировать ни большевики в первые месяцы после Октябрьской революции, ни новое российское руководство в начале 1990-х годов.

Впрочем, помимо Учредительного собрания на практике существует и другой способ легитимации власти, когда разрыв преемственности заполняет новая конституция, принятая всенародным голосованием или референдумом. Именно этот механизм и был использован в 1993 году, но об этом будет сказано далее.

Как известно, Учредительное собрание стало одной из ключевых идей Февральской революции.

После того как император Николай II отрекся от престола за себя и за сына, его брат великий князь Михаил Александрович, посовещавшись с членами Временного правительства отказался принять власть. И отказался не в пользу какого-либо наследника, не в пользу Государственной Думы, а в пользу именно Учредительного собрания. Как писал в своем дневнике Николай II, «Оказывается, Миша отрёкся. Его манифест кончается четырёххвосткой (речь идет о всеобщем, прямом, равном и тайном голосовании – прим. авт.) для выборов через 6 месяцев Учредительного Собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость!».

Гадость – не гадость, но если рассматривать ситуацию с точки зрения создания эффективных механизмов легитимации, Учредительное собрание на тот момент было бы одним из удачных решений в условиях свершившегося разрыва преемственности власти и начала масштабной трансформации государства и общества.

Говоря современным языком, Учредительное собрание должно было выполнить функции своего рода проектного комитета по разработке концепции, структуры и программы мероприятий по становлению абсолютно новой политической системы и государственности.

Однако в любой переходной ситуации всегда сосуществуют несколько конкурирующих центров перемен, каждый из которых  способен стать точкой конденсации, своего рода матрицей для переформатирования общества на новых основаниях. Так было и в 1917 году.

Наряду с Временным правительством, вторым центром силы была становящаяся система Советов. И Временное правительство, взявшее на себя миссию «учреждения Учредительного собрания», было вынуждено с ним считаться. Но в отличие от большевиков, сосредоточенных только на подготовке к захвату власти, Временное правительство должно было одновременно тратить силы и ресурсы на реальное управление страной в ситуации социально-экономической и политической катастрофы. Оно попросту опаздывало с адекватной реакцией на ход событий. А потому большевистская революция наступила быстрее, чем была создана правовая основа и разработаны необходимые процедуры для формирования Учредительного собрания.

Не последнюю роль в провале идеи сыграла и психологическая неготовность «технического» Временного правительства стать по-настоящему временным. Как известно, поначалу выборы и первое заседание Учредительного собрания были назначены на сентябрь 1917 года. Однако в августе Александр Федорович Керенский решил, что Россия не готова к переменам, и в результате выборы были назначены на ноябрь. Но к тому времени Временное правительство уже оказалось свергнуто.

Несмотря на победу в октябре 1917 года, большевики не решились немедленно остановить процесс, связанный с Учредительным собранием, хотя сам Владимир Ильич Ленин считал этот проект «либеральной глупостью». Идея создания некоего представительного органа, который учредит абсолютно новую государственную систему и обеспечит легитимность новой власти, была очень популярна в обществе, в том числе и в тех слоях, которые были базой и для самих большевиков.

Поэтому уже 27 октября 1917 г. Совнарком принял постановление о проведении выборов в Учредительное собрание и порядке его созыва. Выборы состоялись 12 ноября, и, по оценкам и прошлых, и нынешних специалистов, они были самыми демократическими в мире. Избирательные права без ограничений получили женщины, военнослужащие. Возраст для участия в выборах был установлен в 20 лет (Германия и Испания – 25; США и Великобритания – 21).

Но, к несчастью для Учредительного собрания, эти выборы оказались неудачными для партии, пришедшей к власти. Эсеры в общей сложности получили в Собрании более 40 % голосов, а большевики – менее 24 %. Соответственно, большевики получили почти в два раза меньше мандатов, чем эсеры (180 против 347).

В такой ситуации Ленин и его соратники абсолютно не были уверены в том, что Учредительное собрание будет играть по их правилам и надежно обеспечит легитимацию нового, большевистского режима. Поэтому, несмотря на некоторые колебания части соратников, решение было принято одно – разгонять.

Дальнейшие события хорошо известны.

5 января 1918 года состоялось первое и последнее заседание Учредительного собрания. Учредительное собрание, хотя и поддержало по сути (не по форме)  декреты о мире и о земле, отказалось признать власть Советов и поддержать Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа.

А советская власть отказалась от Учредительного собрания как такового. Несмотря на готовность ряда полков (Павловский, Семеновский, Преображенский, Измайловский дивизион и др.) защитить Учредительное собрание от большевиков, эсеры не решились на силовой сценарий, и начальник охраны Таврического дворца «матрос Железняк» (Анатолий Железняков) по указанию Ленина и жесткой команде Павла Дыбенко поставил виртуальную точку в истории первой российской «конституанты». Это произошло уже утром 6 января в 4 ч. 40 мин.

Но сама идея Учредительного собрания не пропала. Она продолжает дремать в общественном сознании и активно «всплывает на поверхность» в переломные моменты общественно-политической жизни.

Так было в начале 1990-х годов, когда после исчезновения полюса противостояния в лице советского руководства возникла политическая конкуренция уже внутри РСФСР (Съезд народных депутатов – Президент) по поводу выбора модели и стратегии дальнейшего развития страны. Говоря проще, вновь сложилась ситуация двоевластия.

В процессе подготовки проекта новой российской Конституции возможность использования механизма Учредительного собрания неоднократно обсуждалась. И когда формировалось Конституционное совещание для доработки  проекта конституции, оно конструировалось как хотя и «совещательный», но при этом представительный орган. В нем, как вы помните, было пять палат, собранных по региональному, производственному, политическому, социально-общественному и другим критериям. Вербально Конституционное совещание не позиционировалось как прообраз Учредительного Собрания. Но не исключалось, что при определенном развитии событий Конституционное совещание могло быть провозглашёно Учредительным Собранием.

Однако в то время участники конституционного процесса по большей части сошлись во мнении, что статус такого органа был бы не очень понятен – почему именно такой принцип избрания, почему эти, а не какие-то другие люди решают судьбу России и новой власти? Поэтому в итоге был выбран механизм всенародного голосования о проекте конституции – Основного законы страны, в котором были изложены основы новой власти.

Фактически современная российская власть учла опыт революции 1917 года, но при этом использовала оба механизма (учредительный и конституционный) для преодоления разрыва преемственности. В результате на базе принятой всенародным голосованием конституции был избран новый парламент – высший представительный и законодательный орган.

В этой связи естественным образом возникает вопрос о новых выборах президента. Как известно, российский президент не переизбирался после принятия новой Конституции – его статус регулировали специальные переходные положения, установленные в самом Основном законе. На тот момент нам - непосредственным участникам процесса, подобное решение казалось единственно возможным, поскольку оно обеспечивало некую минимальную стабильность в переходный период и гарантии преемственности не столько самой власти, сколько избранной модели общественно-политического развития.

Но теперь, исходя из пройденного опыта, мне представляется, что, возможно, стоило провести не только новые выборы парламента, но и новые выборы президента. Общественная поддержка президента в 1993 году была еще высока, и его избрание по новой конституции могло бы дополнительно укрепить позиции главы государства и снять многие проблемы в отношениях ветвей власти в середине 1990-х гг., которые тормозили процессы перемен и задерживали становление необходимой правовой базы. При этом надо напомнить, что модель «нулевого варианта» - одновременных досрочных выборов парламента и президента – активно обсуждалась и могла быть использована во время Октябрьского кризиса 1993 года.

Должен сказать, что сразу после принятия конституции мне приходилось серьезно заниматься вопросами легитимации власти – не только теоретически, но и практически.

Тогда с левого и правого флангов раздавалась критика, что Конституция 1993 года была принята неправильно. В результате оппоненты делали вывод о нелегитимности президентской власти  и новой российской власти в целом.

Чтобы «расшить» ситуацию, я ввёл в оборот конструкцию «двойной», или «длящейся» легитимации власти. Первый этап - всенародное голосование и принятая Конституция, затем - добровольное участие в общенациональных выборах Парламента и Президента. А из этих шагов следует очевидный вывод: «если вы лично и ваша партия согласились принять участие в выборах по этой конституции, по установленным ею правилам, то, значит, вы своими практическими действиями де-факто и де-юре признали и новую Конституцию, и установленный ею порядок». Таким образом, современная российская Власть получила легитимность путем использования механизма всенародного голосования по новой Конституции и многократного проведения на ее основе последующих общенациональных выборов (формирования власти) федеральных органов государственной власти!

В качестве еще одной аналогии такой конструкции легитимации власти и восстановления конституционного строя можно привести пример с возвращением Татарстана в конституционное поле России. Как известно, республика не подписала Федеративный договор, не провела (сорвала) проведение на своей территории референдума о Конституции Российской Федерации и первых выборов в Федеральное Собрание и взяла курс на полную независимость или, как минимум, на особые - межгосударственные - отношения с Российской Федерацией.

Подписание Договора о разграничении предметов ведения и полномочий, каким бы он ни казался противоречивым, на практике имело очень важные последствия – на его основе Татарстан провел на своей территории выборы в Федеральное Собрание, что стало юридическим и фактическим признанием факта нахождения Татарстана в составе России и признание российского суверенитета.

В заключение хотел бы отметить следующее.

В последние годы идея Учредительного собрания вновь появилась в общественно-политическом дискурсе. Главным образом – в привязке к сюжету о необходимости изменения действующей или принятия абсолютно новой Конституции.

Но я считал и считаю, что в имеющемся контексте этот процесс – не созидательный, а разрушительный. Изменение действующей конституции не решит никаких реальных или виртуально надуманных проблем. Напротив, - только создаст новые.

Более того, смена конституции как раз и приведет к разрыву преемственности. Разрушит политическую стабильность и приведёт к революционной ситуации, что противоречит самой сути и идеи Учредительного собрания.

В 1917 году Россия выбирала не только Учредительное собрание, Россия выбирала между революционным и конституционным путями развития. Между Революцией и Конституцией.

Плоды сделанного выбора мы пожинаем до сих пор. А потому та работа, которая была проделана Организационным комитетом в юбилейный год Российской революции, имеет не только научный, но также очень глубокий культурный и даже мировоззренческий смысл. Потому что была сделана попытка помочь обществу понять самое себя, помочь восстановить единство исторической памяти и целостность собственной истории.

Уверен, что это – наш самый главный результат.

Шахрай С.М.

д.ю.н., профессор, Председатель Правления

Российского исторического общества