Современная ситуация с преподаванием истории в школе, внедрение на практике линеек учебников по этой дисциплине показывают: успех в этом сложнейшем деле напрямую зависит от эффективного контакта научного знания и дидактики, опоры на исторический факт и педагогического мастерства в этом деле представления учащимся.

Академическая наука и школьная практика на сегодняшний день нашли то пространство совместной работы, в котором задачи повышения качества исторического образования решаются в конструктивном диалоге профессионалов. Остаются ли в этой области нерешённые проблемы? Как новый формат отношений между наукой, образованием и общественным запросом проявляет себя в прояснении для школьников так называемых «трудных вопросов истории»? На эти и многие другие вопросы редакции сайта Российского исторического общества отвечает академик РАН Александр Оганович Чубарьян, сопредседатель Российского исторического общества, научный руководитель Института всеобщей истории РАН, Председатель Национального комитета российских историков.

— Александр Оганович, Вы довольны качеством преподавания истории в школах сегодня?

— Эта сфера сегодня находится в центре особого внимания. Одни считают, что у нас очень низкое качество образования в школе и плохо преподаётся история. Другие смотрят на вещи более оптимистично. Я же полагаю, что за последние двадцать лет мы несомненно прошли большой путь. И школа в целом освободилась от идеологического единообразия. Большую роль сыграло принятие историко-культурного стандарта как единой одобренной концепции. Я его называю «навигатором». Это не вердикт и не свод ответов на все вопросы, а примерный перечень того минимума, который необходимо знать каждому школьнику. Стандарт иллюстрирует, какие изменения произошли в школе в преподавании истории. Практическая реализация этого положения – три утверждённые линейки учебных пособий. Но главным звеном всё равно остаётся учитель, на которого возложена миссия – интерпретация единой одобренной концепции.

Между тем, в обществе есть и некоторое недовольство: во-первых, мы, профессионалы, недовольны тем, что видим на выходе, когда выпускники сдают экзамены в вузы. Плохое знание фактического материала среди большинства абитуриентов, неумение самостоятельно оценивать события и мыслить – вот главные недостатки. На мой взгляд, это связано с перекосом в ЕГЭ, который с самого начала был слишком формализован. Я не был изначально категорически против ЕГЭ. Но применительно к истории или литературе преобладала тестовая часть, которая совсем не предусматривала самостоятельного мышления. Сейчас мы находимся на этапе преодоления проблемы: в литературе вернули сочинение, а в истории преобладает эссе. Тестовая часть сведена до минимума, но в школах, в сознании родителей и учеников всё равно первоочередной остаётся задача подготовки к ЕГЭ. Думаю, это временно. К 2020 году, как предусмотрено, мы усовершенствуем систему.

— Насколько учитель сегодня волен преподавать «в свободной форме»? Или же он обязан строго следовать единой концепции учебно-методического комплекса?

— Единая концепция – перечень событий и фактов, которые нельзя упустить. Но их интерпретация целиком лежит на учителе. Разумеется, значительную роль в процессе обучения играет и учебник. Хотя сейчас возник новый элемент, который снижает значение пособий, – это интернет, откуда дети черпают многие знания, просто нажимая на кнопки. Но центральной фигурой я по-прежнему считаю учителя. У него нет строгих рамок, есть возможность преподавать «в свободной форме». Не так давно у нас прошли два съезда учителей, которые показали: грядут перемены. Идёт совершенно новое поколение учителей, молодое, средний возраст 35-45 лет, и даже моложе. Я видел их лица – они одержимы своей профессией, за ними будущее. Они хотят научить детей понимать значение истории и самостоятельно оценивать события.

— Школы сейчас вернулись к линейному принципу преподавания истории, когда материал даётся постепенно, по хронологии. Помогает ли это ученикам избежать хаоса в головах?

— Дело в том, что в школе у нас превалировала и продолжает, к сожалению, во многих местах превалировать так называемая концентрическая форма. До 9-го класса школьники проходят весь исторический курс, а потом в 10-м и 11-м классах повторяют то же самое, но, по идее, на более высоком уровне. На мой взгляд, это профанация и бессмыслица. Хороший учитель должен использовать принцип сопоставления, сравнения разных эпох, разных стран. В новых учебниках есть и хронологический принцип, и смысловой, что позволяет учителю концентрировать внимание на более существенных моментах.

— Александр Оганович, Вы, конечно, помните, ряд скандалов в последние десятилетия вокруг учебников – их качество, их мировоззренческое наполнение. В настоящий момент изменилась ли ситуация кардинально?

— Безусловно. Мы взяли за основу важнейший критерий – многофакторный подход. У нас нет сегодня категорически однолинейного подхода. Например, сложный период – Гражданская война. В учебнике мы пишем, что и белые, и красные имели свою правду. И такая интерпретация истории уменьшает конфронтацию. Наглядный тому пример: 2017 год – все ожидали к столетию революции острых столкновений в обществе по идеологическим вопросам, но этого не случилось. И всё прошло гладко.

— Как, на Ваш взгляд, деятельность РИО и фонда «История Отечества» повлияла на ситуацию с преподаванием истории в школе?

— Во-первых, сама концепция много раз рассматривалась на базе Российского исторического общества. Во-вторых, с помощью РИО мы провели беспрецедентно широкое обсуждение концепции – в научном сообществе, с церковнослужителями, на встречах ветеранов, с военными, с представителями общественности... И всё это проходило в формате серьёзного диалога. За годы существования РИО его вес и значение возросли. При Обществе существует международная комиссия, которую я возглавляю. Она провела уже три международные встречи, приезжали десятки историков с мировыми именами, и все отмечали: диалог шёл в форме сопоставления точек зрения, научной дискуссии. С помощью фонда «История Отечества» РИО может организационно и финансово поддерживать важные проекты. Один из важнейших – конкурсы лучших учителей истории по всей стране. Подобная деятельность придаёт Фонду особую значимость. Научная и общественная экспертизы в самых разных тематических областях позволяют избежать субъективизма и односторонности. Я очень положительно оцениваю деятельность и РИО, и Фонда, поскольку она ведёт к снижению напряжённости вокруг оценки исторических явлений. Работу в этом направлении необходимо расширять и усиливать. И конечно, поддерживать молодых учёных.

— Вы – автор книги «Европейская идея в истории». На Ваш взгляд, как «европейская идея» в русской истории корреспондировалась с особенностями Великой революции и Гражданской войны в России, имеющими свои истоки во многом именно в мировой (по большей части, европейской) войне?

— Эта книга вышла год назад во Франции, до этого выходила в Англии и Германии. Смысл её в том, что понятие «европейской идеи» очень многослойно. Моя главная цель состояла в том, чтобы показать: было множество разных проектов единства Европы, в которых Россия участвовала. В моей недавней книге «Российский европеизм» показывается: Россия, конечно, объективно принадлежит и к Европе, и к Азии, представляя собой мост между двумя цивилизациями. Хотя некоторые оспаривают это. Но в целом Россия прежде всего европейская страна. Что касается революции и Гражданской войны, то мы прошли тот же путь, что и многие другие европейские страны. Даже Ленин очень любил сравнивать российскую и французскую революции, а его любимым героем был Робеспьер. Да, наша революция имела свою специфику, но она была в русле общей тенденции. Распад Российской империи мы также рассматриваем как общемировое явление: одновременно рухнули Австро-Венгерская империя, Османская, Германская, ослабла Британская… Другое дело, что итогом нашей революции стал трагический период советской истории, когда Россия оказалась полем социального эксперимента. Марксизм – это европейское явление, но испытали его на русской почве. А далее Россия прошла трагический путь, отмеченный однопартийной системой, пренебрежением демократии, массовыми репрессиями, но и успешной индустриализацией, достижениями мирового уровня в науке, культуре и образовании... В едином историко-культурном стандарте мы назвали это «советским вариантом модернизации».

— Интервенция в Советскую Россию – наложила ли она отпечаток на восприятие Европы в России (на уровне официальной идеологии, в пластах исторической памяти, в актуальном общественном дискурсе)? Как менялось это восприятие на протяжении ста лет?

— Интервенция, конечно, сыграла свою роль: она не предопределила исход Гражданской войны, но как факт вмешательства во внутренние дела наложила свой отпечаток. Поначалу в Европе не понимали значения большевизма и нового строя, не принимали того, что произошло в России. Естественно, это не могло не сказаться на наших отношениях. Кроме того, был большой поток эмиграции из России на Запад. Советский период в целом сыграл свою роль в отторжении России и Европы. Этому способствовала и политика изоляции, проводившаяся советским руководством. И сегодня очень активно употребляется термин «русофобия». Такое отношение к России имеет исторические корни, связано это не только с революцией и ХХ веком. Дихотомия «Россия и Запад», «Россия и Европа» существовала в течение многих веков. В XIX столетии она раскалывала российское общество на западников и славянофилов, но корни были гораздо глубже...

Восприятие Европы в России после 1990-х годов, мне кажется, было весьма позитивным. Связи в области культуры всегда существовали, влияние русской культуры было и остаётся огромным. Современная Россия, как мне кажется, сделала очень многое для сближения с Европой. Но, к сожалению, в последние годы восприятие России в Европе изменилось, что, в свою очередь, сказалось и на нашем отношении к Европе.

— Гражданская война как очередной момент «русской смуты» – тема чрезвычайно сложная для исторического образования в школе. Александр Оганович, как трактовать этот период нашей истории в учебниках, с учётом того, что Гражданская война и её интерпретации всегда были пространством жёстких идеологических установок?

— Мне, кажется, мы нашли путь. В утверждённых учебниках мы прямо пишем: своя правда была и у тех, и у других. Смысл оценки Гражданской войны состоит в том, что революция и Гражданская война, как её следствие, – это негативный, неконструктивный путь разрешения социальных и прочих проблем, сопровождавшийся гибелью огромного количества людей с обеих сторон. Нужна прививка против революции и гражданской войны. И делать это нужно с молодых лет, в школе.

— Можете ли Вы назвать какую-то специфическую особенность тематики преподавания истории в нашей школе?

— Россия – единственная страна в мире, где в равной мере преподаётся и национальная история, и мировая. Этого нигде больше нет. В Соединённых Штатах, Англии, Франции преподавание национальной истории превалирует абсолютно, а из всеобщей берутся отдельные тематические куски. Наш принцип подхода к истории даёт возможность смотреть на процесс в целом.

Определённая специфика на сегодняшний день связана и с временной проблемой: процесс внедрения новых учебников оказался более сложным, чем мы ожидали. Связано это с чисто финансовыми вопросами. Дело в том, что одновременно было принято решение: школа имеет право использовать старые учебники до их технического износа. Поэтому сейчас в школах фактически идёт преподавание и по новым учебникам, и по пособиям старого образца. Сейчас мы приняли решение преподавать отечественную историю ХХ века не только в 10-м, но и в 11-м классе. Кроме того, в выпускном классе мы сделаем небольшой курс, который я условно называю «современная Россия».

— Возможна ли в принципе объективность в трактовке истории?

— Объективность истории состоит прежде всего в том, что есть факты, и от этого никуда не уйдёшь. Но, с моей точки зрения, история содержит очень большой субъективный элемент, связанный с разной интерпретацией событий. Субъективный элемент, влияние разных школ очевидны в интерпретациях истории. Для меня объективность состоит в том, чтобы использовать многофакторный подход. Объективность состоит и в том, чтобы показать: история развивалась не в черно-белом цвете. Консенсус уже достигнут, если люди признают, что есть разные точки зрения.

• Александр Чубарьян
• Academica