Распаковка картины Александра Иванова «Явление Христа народу» в 1944 году. Государственная Третьяковская галерея

В июне 1941 года, когда войска вермахта перешли границу СССР, музеи имели только один план эвакуации, утверждённый в 1936 году¹В 1936 году по распоряжению Наркомпроса РСФСР Управлением культурно-просветительных учреждений Ленинграда был разработан «план разгрузки» (так назывались планы эвакуации) музеев Ленинграда и пригородов — «на случай непредвиденных и чрезвычайных обстоятельств».. Коррективы в него вносили уже война и люди — музейные сотрудники, которые спасали культурные ценности России, без оглядки на планы, не считаясь с личными интересами, под обстрелами, бомбёжками…

«ДЕЙСТВОВАЛА КОНСПИРАЦИЯ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ»

Эвакуация музейных ценностей началась не сразу после начала военных действий. Она осложнялась тем, что большинство российских музеев не имели эвакуационных планов, а разработанные в 1930-х годах для немногих музеев, в том числе для пригородных дворцов Ленинграда, планы были далеки от реальных потребностей музеев и масштабов предстоящей работы по перевозке музейных ценностей. На степени готовности музеев к эвакуации своих фондов сказывался и такой фактор, как их ведомственная принадлежность. На 1 января 1941 года музейная сеть РСФСР состояла из 626 музеев: 439 музеев находились в ведении Наркомпроса, 56 — Всесоюзного комитета по делам искусств, 18 — Академии наук СССР, 7 — научно-исследовательских институтов, 11 — вузов, 95 — прочих ведомств и учреждений²Равикович Д.А. Формирование государственной музейной сети (1917 — I половина 60-х гг.). М., 1988. С. 113..

Перед началом эвакуации в лучшем положении оказались художественные музеи, которые подчинялись Всесоюзному комитету по делам искусств: в них были заранее составлены списки ценностей, подлежащих эвакуации, и заготовлены необходимые упаковочные материалы³Фатигарова Н.В. Музейное дело в РСФСР в годы Великой Отечественной войны (аспекты государственной политики) // Музей и власть. М., 1991. Ч. 1. С. 189.. Музеи Наркомпроса РСФСР, в их числе пригородные дворцы, а также музеи Новгорода и Пскова, приступили к разработке эвакуационных планов после 22 июня 1941 года, когда нацистская Германия напала на Советский Союз. Но события на театре военных действий развивались стремительно, музеи часто сталкивались с ситуацией, когда планы корректировались «по факту»: выделялось меньше транспортных и технических средств, менялись пункты эвакуации и помещения для размещения вывозимых ценностей.

Из пригородных дворцов-музеев было эвакуировано 40765 музейных предметов — 23% от их довоенных фондов. В качестве места эвакуации для коллекций пригородных дворцов Ленинграда ещё по «плану разгрузки» 1936 года были определены два города — Горький и Сарапул. Горький начал принимать музейные ценности в конце августа 1941-го. Первые вагоны с эвакуированными ценностями прибыли из Петергофа, через несколько дней пришла первая партия экспонатов из Пушкинских дворцов, потом последовали ещё несколько — из Петергофа, Пушкина, Павловска. Сопровождавший ценности из Пушкинских дворцов Анатолий Кучумов так вспоминал момент прибытия в Горький:

«5 июля 1941 года пятидневное путешествие без расписания закончилось… Но встречающих так и нет… Городские начальники нас не ждали! Но ведь есть ещё всезнающий НКВД! Туда и отправился. Начальник в чине полковника оказался культурным человеком, знающим историю и искусство, в чём он сам признался… Выслушав меня, он дал по телефону несколько распоряжений начальникам вокзала и товарной станции и военному коменданту… Военный комендант по просьбе НКВД выделил взвод солдат и две машины для разгрузки вагонов и перевозки груза к месту хранения — в Горьковский Областной краеведческий музей»⁴Кучумов А.М. Статьи, воспоминания, письма. СПб., 2004. С. 71..

Рождественская (Строгановская) церковь в Горьком. Место хранения экспонатов из коллекции музеев Петергофа

После окончания разгрузки и оформления необходимых документов Кучумов телеграфировал директору Пушкинских дворцов Владимиру Ладухину:

«Доехали благополучно пятого, детей поместили у родственников. Кучумов».

Телеграмма с банальным текстом на самом деле являлась условным шифром.

«Директор знал,

— комментировал её содержание Анатолий Михайлович,

— что “родственники” — музеи города Горького, а “дети” — наши музейные сокровища дворцов … Действовала конспирация военного времени»⁵Кучумов А.М. Статьи, воспоминания, письма. СПб., 2004. С. 72..

Ящики с эвакуированными ценностями из пригородных дворцов размещались в Горьком в двух зданиях — Областном краеведческом музее и Коммунальном музее. Последний находился в закрытом и едва не уничтоженном в ходе антирелигиозной кампании Соборе Пресвятой Богородицы, который чаще называли Строгановской церковью. Построенная в 1719 году на средства купцов Строгановых, церковь представляла собой замечательный образец русского барокко, но её неотапливаемые помещения были плохо приспособлены для хранения музейных ценностей. Кроме того, церковь была одной из архитектурных доминант города, что представляло опасность в случае налётов немецкой авиации⁶ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 3. Д. 26. Л. 18..

Первая партия ящиков с музейными ценностями из дворцов Петергофа была размещена в Строгановской церкви, а экспонатам из Пушкина повезло больше — их направили в Краеведческий музей, расположенный в особняке банкиров Рукавишниковых. Здание обладало необходимыми помещениями, хранилищами, а также охраной. В Краеведческом музее соседями ценностей из Царскосельских дворцов оказались прибывающие в Горький экспонаты из Русского музея⁷Кучумов А.М. Статьи, воспоминания, письма. С. 72.. В их числе были огромные ящики с валами, на которые были накатаны картины, они быстро заполнили остававшееся ещё свободным пространство хранилищ Краеведческого музея. После этого для новых партий музейных экспонатов из пригородных дворцов оставался только один путь — в Строгановскую церковь.

Эвакуация музейных ценностей

Недостатки условий хранения музейных ценностей первоначально не воспринимались как серьёзная проблема: было лето, а эвакуация рассматривалась как краткосрочная мера. Поэтому все ящики по прибытии в Горький были обвязаны стальной проволокой и опечатаны свинцовыми пломбами. Вскрывать ящики до их возвращения на места не разрешалось.

Но вскрыть ящики всё-таки пришлось. В Строгановскую церковь попали музейные экспонаты, эвакуированные в порядке 3-й очереди⁸Эвакуация музейных ценностей из пригородных дворцов Ленинграда осуществлялась в несколько этапов — в порядке 1, 2, 3, 4 и 5 очередей. Последовательность определялась по критерию исторической и художественной значимости музейных экспонатов.: для их упаковки уже не хватало специальной тары и упаковочных материалов — стали использоваться сено, вата, клеёнка и т. д. В ходе транспортировки и хранения в ящиках возникли очаги плесени, что привело к повреждению некоторых экспонатов. Из Ленинграда пришло распоряжение переупаковывать ящики. В Горьком необходимо было проверить и в случае необходимости переупаковать около 17 вагонов ценных предметов. Эта огромная работа легла на плечи пятерых сотрудников пригородных музеев, четверо из которых были женщины.

Хранилище музейных фондов в Сарапуле. 1941–1945 годы. Архив ГМЗ «Царское Село»

«…УВЕЗТИ ДАЛЬШЕ, КУДА НЕ ЗАЛЕТЯТ ВРАЖЕСКИЕ САМОЛЁТЫ»

Выбор Горького в качестве места эвакуации музейных ценностей был неудачен сам по себе: город имел стратегическое значение, в нём располагались оборонные предприятия, и уже в октябре 1941 года он стал подвергаться бомбардировкам. Сохранность эвакуированных музейных экспонатов снова оказалась под угрозой, и встал вопрос об их перевозке в более безопасное место. Управление пригородных дворцов-музеев Ленинграда настаивало на перебазировании коллекций из Горького в Сарапул, чтобы объединить их с уже эвакуированными туда ценностями из Гатчины, Пушкина, Павловска и Петергофа. Это «сэкономило бы средства, объединило бы силы и не оторвало бы хранилище на большое расстояние от Ленинграда», — объяснял свою позицию начальник Управления Василий Ильич Исаков⁹ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 3. Д. 26. Л. 18..

Однако, когда Исаков в декабре 1941 года приехал в Горький, чтобы убедиться, как идёт эвакуация музейных ценностей, их в городе уже не было. Они находились в пути, но направлялись не в Сарапул, а в Томск. Такое решение принял Анатолий Кучумов, назначенный к тому времени ответственным за хранение ценностей дворцовмузеев в Горьком. Он считал, что в Сибири им будет безопаснее:

«Я всегда был противником концентрации колоссальных ценностей в одном здании и в одном городе. Бред Гитлера о великой Германии до Урала мог привести к ещё одной эвакуации в тяжелейших условиях. Фашисты под Москвой … Не лучше ли сразу увезти дальше, куда не залетят вражеские самолёты. Я выбрал Томск, старинный университетский город»¹⁰Кучумов А.М. Статьи, воспоминания, письма. С. 75..

В мирное время решение Кучумова было бы расценено как «самоуправство» и могло повлечь за собой серьёзные последствиями. Но война нарушила прежний бюрократический порядок, вынужденно расширив границы свободы и поле персональной ответственности. Военная обстановка требовала оперативного принятия решений: для того чтобы отправить музейные коллекции не в Сарапул, а в Томск, Кучумову было достаточно заручиться поддержкой Комитета обороны Горького, не дожидаясь одобрения из Ленинграда. Городской комитет обороны разрешил эвакуировать ценности дворцов-музеев в Сибирь — в Томск или Новосибирск, в зависимости от наличия помещений для хранения.

Новое путешествие заняло почти два месяца, «музейный эшелон», как не имеющий военного значения, дольше стоял на запасных путях, чем находился в пути. Вместе с экспонатами из Ленинградских дворцов в нём находились ценности из Музея этнографии Ленинграда, Горьковского и Смоленского художественных музеев, Сумского музея из Украины. В дороге закончилось продовольствие, не хватало зимней одежды — никто не рассчитывал, что эвакуация растянется на долгие месяцы. Ленинградцев выручили горьковчане: перед отправкой эшелона они снабдили их ватниками и другими тёплыми вещами, спасительными в сибирские холода.

21 декабря 1941 года вагоны прибыли в Томск. Однако оказалось, что в городе, уже переполненном эвакуированными людьми и учреждениями, нет пригодных для хранения музейных предметов помещений. Городские власти смогли предложить только старые церковные здания с выбитыми стёклами и насквозь промёрзшими стенами (морозы стояли ниже 40 градусов). Тогда было принято решение двигаться в Новосибирск.

Сюда ещё летом были эвакуированы несколько музеев Москвы, в том числе Третьяковская галерея, Музей изящных искусств, Музей стран Востока. Под музейные коллекции было отдано недостроенное здание Оперного театра. Здесь же в декабре 1941-го разместились ценности из музеев Ленинграда, Горького и Смоленска. Жильё для музейных сотрудников вместе с семьями устроили в подвале театра. Других свободных помещений уже просто не было: Новосибирск принял за несколько первых месяцев войны сотни тысяч жителей западных районов страны, а также рабочих и сотрудников эвакуированных предприятий и организаций.

Новосибирский театр оперы и балета, где в 1941–1945 годах размещалось хранилище музейных фондов

Ящики с упакованными картинами перед отправкой в Москву. Новосибирск, Оперный театр, 1944 год

«Музейный эшелон», прибывший в Новосибирск 22 декабря 1941 года, был лишь одним из 409 эшелонов с эвакуированными людьми и оборудованием, которые принял Новосибирский эвакопункт июле–декабре 1941-го¹¹Снегирёва Л.И. Эвакопункты Западной Сибири и их роль в эвакуации населения в регион (1941–1943 гг.) // Вестник Томского государственного педагогического университета. 2014. № 3 (144). С. 35.. В Новосибирской области в 1941–1942 годах было размещено более полумиллиона эвакуированных граждан. Из одного только осаждённого Ленинграда в Новосибирск приехали 128 тысяч человек.

Из Ленинградских дворцов-музеев в Новосибирск прибыли 428 ящиков с музейными ценностями. Еще 820 ящиков — около 100 тысяч экспонатов — были вывезены в город Сарапул. Там под размещение музейных коллекций отвели здание местного Краеведческого музея. В Сарапуле оказались все эвакуированные ценности из Гатчинского дворца и часть коллекций из Пушкина, Петергофа и Павловска¹²РГАЛИ. Ф. 962. Оп. 6. Д. 1115. Л. 106–107.. Вместе с экспонатами из пригородных дворцов-музеев в Краеведческом музее Сарапула хранились ценности других музеев Ленинграда — Летнего дворца Петра I, Музея истории и развития Ленинграда, Антирелигиозного музея. До войны директором Музея истории и развития Ленинграда был Михаил Александрович Легздайн, после демобилизации из армии в мае 1943 года он возглавил Хранилище ленинградских музеев в Сарапуле.

Для эвакуации ценностей из музеев Новгорода и Пскова была определена Кировская область — города Киров и Советск. Первоначально городские власти Кирова выделили для хранения эвакуированных из Новгорода и Пскова коллекций здание Серафимовской церкви, где размещался антирелигиозный музей. В начале 1942 года, в связи с планами открыть в храме богослужения¹³Первое богослужение в Серафимовской церкви было проведено в июле 1942 г., было решено перевезти эвакуированные ценности в подвальное помещение бывшей мечети. Однако площадь подвала была слишком мала, на окнах не было решёток, в помещении — сырость и крысы.

Афиша выставки лучших произведений советского искусства в залах Новосибирского горкомитета. 3 мая – 15 августа 1942 года

После вмешательства Наркомпроса помещение для коллекций из Новгорода и Пскова было, наконец, найдено — но не в Кирове, а в городе Советске Кировской области. Помещение для эвакуированных музейных фондов в Советске выбирали тоже довольно долго: сначала предполагалось разместить их в бывшей церкви, потом в Краеведческом музее, наконец, выбор был остановлен на Доме-музее Молотова¹⁴Советск (бывшая слободка Кукарка) — родина В.М. Молотова, музей находился в доме, где он родился.. Кроме того, пришлось ждать, когда откроется навигация по реке Вятке: основной вид сообщения между Кировом и Советском был водный. В Советск ценности из Новгорода и Пскова прибыли в конце мая 1942 года¹⁵Маркина Г.К. Спасение Новгородских сокровищ // Музейный фронт Великой Отечественной. М., 2014. С. 47..

Реставратор М.А. Александровский следит за температурно-влажностным режимом помещения. Новосибирск. 1942 год

Где бы ни находились музейные коллекции в местах эвакуации — в Новосибирске, Сарапуле или Кирове — сопровождавшим их музейным сотрудникам пришлось заняться решением сходных задач, в первую очередь обеспечить сохранность экспонатов. Даже помещения, где до войны располагались музеи (как в Сарапуле), были настолько «переуплотнены», что условия хранения уже не отвечали довоенным критериям музейной работы.

В сложной ситуации оказались люди, ответственные за хранение музейных фондов в Советске. Музейные коллекции из Новгорода и Пскова, прибывшие в Советск, включали предметы исключительной исторической и культурной значимости, среди них — изделия из драгоценных металлов, редкие иконы, церковные книги, уникальные образцы русского прикладного искусства. Сотрудники новгородских и псковских музеев только сопровождали ценности в Киров, а их хранение было поручено местным музейщикам, не имевшим опыта работы с уникальными экспонатами. Инструкций на этот счёт не существовало, поэтому методику хранения и консервации музейных предметов сотрудникам из Советска пришлось осваивать самостоятельно, собирая информацию по книгам и статьям.

«ГЛАВНОЕ ЗДЕСЬ — КАЖДОДНЕВНЫЙ ИЗНУРИТЕЛЬНЫЙ ТРУД»

Казалось бы, в более благоприятных условиях оказались музейные коллекции Ленинградских дворцов, эвакуированные в Новосибирск. Здание Оперного театра располагало значительными площадями. Ряд преимуществ давал сам факт нахождения дворцовых коллекций под одной крышей с фондами Третьяковской галереи и другими художественными музеями Москвы — собраниями, имевшими самый высокий статус в советской музейной иерархии. Поэтому здание хранилища было обеспечено круглосуточной военизированной охраной, а влиятельные соседи, прежде всего директор Третьяковский галереи Александр Иванович Замошкин, помогали оперативно решать многочисленные вопросы, связанные с жизнью музеев в эвакуации. Но и здесь возникали трудности. Одним из неотложных вопросов, от которого зависела сохранность музейных ценностей, стало обеспечение здания топливом. Стояли сибирские морозы до минус 50 градусов, а уголь в Оперный театр завозили с большими перебоями…

Обеспокоенный создавшейся ситуацией Комитет по делам искусств 13 февраля 1942 года обратился в Совет Народных Комиссаров СССР с просьбой «дать указание Начальнику Томской железной дороги тов. Пушкову выделить в течение февраля 50 вагонов для доставки угля из Кузбасса в г. Новосибирск для отопления здания театра и из них 10 вагонов — немедленно»¹⁶ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 43а. Д. 4495. Л. 26..

Больше недели шло согласование вопроса с Наркоматом путей сообщения. 20 февраля 1942 года заместитель председателя СНК Р. С. Землячка, курировавшая в правительстве вопросы культуры, отдала распоряжение:

«Надо подождать ещё 1–2 дня, а потом заставить НКПС доставить этот уголь, чтобы не заморозить художественные произведения»¹⁷ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 43а. Д. 4495. Л. 27..

Неизвестно, как долго продолжалась бы эта история, но в дело вмешался первый секретарь Новосибирского обкома ВКП(б) Михаил Васильевич Кулагин: музейщики стали получать каждый день вагон угля¹⁸Голодяев Константин. Забытый герой Победы. Кулагин Михаил Васильевич // Библиотека Сибирского краеведения // http://bsk.nios.ru/ sites/bsk.nios.ru/files/. Кулагин ещё не раз помогал музеям.

Холод — не единственная проблема, с которой пришлось столкнуться музейным сотрудникам в Новосибирске. В помещениях Оперного театра не хватало влажности, что было особенно губительно для картин. Поддерживали нужный микроклимат своими руками: ставили вёдра с водой, развешивали мокрые простыни…

Основная трудность в обеспечении сохранности музейных ценностей в Новосибирске, как и в других временных хранилищах, заключалась в том, что предметы поступали в упакованном виде. Это предохраняло ценности от механических повреждений, но затрудняло контроль за состоянием экспонатов. Проблема была особенно актуальной для той части музейных коллекций, которые эвакуировались в 4 и 5 очередь: такие экспонаты из Пушкинских музеев попали в Сарапул.

Работники Государственного Русского музея вскрывают ящики с культурными сокровищами нашей страны, которые удалось эвакуировать при приближении нацистов. 1946 год

В течение 1942 года в Сарапульском хранилище было вскрыто 100 ящиков с ценностями, в результате были обнаружены заражение плесенью живописи, бой фарфора, механические повреждения мебели, царапины на картинах и т. д. Так же дело обстояло и в Новосибирске¹⁹РГАЛИ. Ф. 962. Оп. 6. Д. 1115. Л. 110–111.. Полная или частичная реставрация повреждённых предметов, их консервация, контроль за состоянием коллекций и профилактика повреждений — эта огромная работа легла на плечи немногочисленных музейных сотрудников, в основном женщин:

«Главное здесь — каждодневный изнурительный труд, однообразный и нескончаемый. Надо день за днём делать одно и то же, проветривать, перекладывать, протирать, — дела будничные, с первого взгляда скучные и не такие уж важные — кого волнует судьба какого-нибудь фарфорового сервиза, когда идёт смертельная борьба с врагом»²⁰Разгонов С.Н. Хранители вечного. М., 1975. С. 32–35..

Музейные сотрудники занимались не только обеспечением сохранности вверенных им ценностей. Едва освоившись на новом месте, они приступили к организации выставок, читали лекции, занимались научными исследованиями. И всё это — на фоне неустроенности быта, скудного пайка, болезней и потери близких, постоянной тревоги о тех, кто остался в Ленинграде или на оккупированной территории. По сравнению с масштабами трагедии, разыгравшейся в блокадном городе, все тяготы жизни в эвакуации воспринимались уже как нечто несущественное…

Эвакуация разделила музейные фонды и музейщиков на Ленинград и «периферию», но, несмотря на временную утрату исторических зданий, разобщённость в пространстве и трудности коммуникации, дворцы-музеи в сознании их хранителей продолжали оставаться единым целым. Связь сохранялась сначала через письма, а потом возник и общий проект, точнее, общее дело — восстановление дворцов после их освобождения.

Памятник Тысячелетию России на территории Новгородского Кремля, разрушенный фашистскими захватчиками. 1944 год. Фото РИА Новости

Развалины Ново-Иерусалимского монастыря, взорванного немецкими войсками 10 декабря 1941 года. Фото РИА Новости

Немецкие солдаты сжигают экспонаты одного из краеведческих музеев на оккупированной территории СССР. Фото РИА Новости

Подготовительная работа к будущей реставрации началась осенью 1942 года в блокадном Ленинграде: было создано несколько групп специалистов, которые занялись сбором материалов и составлением подробных каталогов с описанием истории создания, архитектурных особенностей и интерьеров пригородных дворцов. Проект имел не столько научное, сколько прикладное значение. Анатолию Михайловичу Кучумову как лучшему знатоку Александровского дворца предстояло составить каталог с его описанием.

Несмотря на энтузиазм музейщиков и искусствоведов, работа по подготовке «Материалов» была связана с большими трудностями. Одна из них заключалась в том, что основной комплекс необходимых документов оказался разделённым между хранилищами в Сарапуле и Новосибирске. Осенью 1944 года архивные планы и другие графические материалы из Сарапула и Новосибирска специальной связью были отправлены в Ленинград, только из одного Сарапула поступило 237 документов.

Кроме недостатка источников в процессе работы возникли трудности концептуального характера. Некоторые дворцы до войны полностью или частично были переданы под немузейное использование. Послевоенную реставрацию музейщики рассматривали как шанс вернуть дворцам музейный статус. Однако каждый дворец имел свою историю, здание, интерьеры подвергались перестройкам, поэтому необходимо было решить вопрос о принципах реставрации. Проблема эта занимала Кучумова, когда в Новосибирске он приступил к работе по составлению каталога по Александровскому дворцу-музею:

«Мне кажется, работу надо построить так, чтобы на основе её можно было восстановить памятник … в том виде, который был создан Кваренги; это, между прочим, куда легче сделать, чем возобновлять бытовой ансамбль XIX–XX вв.»²¹Письма А.М. Кучумова А.И. Зеленовой. 1943–1944 гг. // Анна Ивановна Зеленова. Статьи, воспоминания, письма. С. 148–149..

Работа над планами послевоенного возрождения дворцов была продолжена после возвращения музейных фондов из эвакуации. Первыми в декабре 1944 года в Ленинград вернулись экспонаты из Новосибирска, реэвакуация из Сарапула затянулась ещё на год, до декабря 1945-го. Вернувшиеся из Новосибирска музейные коллекции дворцов сначала были временно размещены в Исаакиевском соборе (фарфор, бронза) и Музее города Ленинграда (живопись, ткани, мебель и графика). Часть музейных фондов вместе с реэвакуированными коллекциями других музеев Ленинграда разместилась в арендованном временном хранилище. Музейные ценности из Сарапула направлялись сразу в Пушкин, в Александровский дворец, туда же в 1945 году переместились фонды дворцов-музеев из Исаакиевского собора и Музея города. Ещё в мае 1943 года по решению правительства было создано Центральное хранилище музейных фондов пригородных дворцов Ленинграда, получившее тогда же статус музея союзного значения. Теперь все они оказались «под одной крышей» — в Александровском дворце.

Новгород был освобождён частями Красной армии в январе 1944 года, Псков — через полгода, в июле 1944-го. Возвращение из эвакуации коллекций Новгородского и Псковского музеев началось год спустя. 25 июля 1945 года СНК СССР принял решение о реэвакуации фондов Новгородского музея из города Советска и обеспечении её необходимым транспортом²²НОГМЗ (Новгородский объединённый государственный музей-заповедник). Архив. Инв. № КП-33081. Л. 31..

Награбленные немецкой армией ценности, обнаруженные в Шлосскирхе Эллинген (Бавария). Германия, 1945 год

Из Советска ящики с музейными ценностями должны были отправиться сначала до города Котельнич водным путём — по реке Вятке, а оттуда в Новгород по железной дороге. После массы трудностей, тягот и проблем (на помощь музейщикам пришли военные — для перевозки груза до железнодорожной станции они предоставили машины и погрузили на них тяжёлые ящики) «музейные вагоны», наконец, двинулись в путь и в октябре прибыли в Новгород. В течение 1945–1946 годов эвакуированные музейные ценности вернулись в Псков.

Так начиналась новая, послевоенная история российских музеев.

Текст: Елена Зубкова, доктор исторических наук,
Институт российской истории РАН

Источник: Вестник «Воронцово поле» №2, за 2022 г.