Первая четверть XVIII века прошла под знаком петровских преобразований, потребовавших кардинального реформирования государственной службы.

По замыслу императора на смену дьякам и подьячим должна была прийти бюрократия, выстроенная по западноевропейским лекалам, но в России процесс формирования профессиональных управленцев получил особое развитие, породив такое уникальное явление, как чиновничество.

Сегодня этот термин активно используется как синоним понятия «государственный служащий», хотя чаще с отрицательным оттенком, если нужно подчеркнуть канцеляризм, формализм системы управления. Между прочим, такой негативный окрас был характерен и для позднеимперского времени:

«В широком обществе слово “чиновник” произносится с каким-то своеобразным едва уловимым оттенком в голосе — не то ироническим, не то пренебрежительным»¹Л–в С.А. По поводу письма «Старого чиновника» // Спутник чиновника. 1911. № 5. С. 14..

Однако его первоначальное значение, конечно, было иным.

Слово «чин» вошло в официальный документооборот при Петре I, когда в результате введения «Табели о рангах» в России впервые появилась единая система чинов и должностей, включившая три рода государственной службы: воинскую, статскую (гражданскую) и придворную. Чин стал обозначать ранг служащего по установленной иерархической шкале из 14 классов²Хотя в действительности рангов было не 14, а 13: к 11-му рангу был отнесён только один чин и только по одному ведомству — морскому, а в 14-м разряде по этому же ведомству чин не полагался. По всей видимости, само число «13» признавалось «неудобным»., каждый из которых охватывал соответствующие должности. Однако именовать «чинами», или «присутствующими», начали только служащих 1–8 классов. Вне этой системы оказались звания, присваивавшиеся лицам, занимавшим низшие канцелярские должности — канцелярист, подканцелярист и копиист. Тем самым «табельные» чиновники были отделены от канцелярских служителей.

Император, принимавший самое деятельное участие в разработке «Табели о рангах», ценил личные заслуги и опыт. В связи с чем не допускалось получение чинов путём простой выслуги лет без занятия соответствующих чину должностей или производство в высший чин, минуя низшие. Отныне каждый служащий должен был начинать свой карьерный путь с самых низов, а при назначении на вакантные вышестоящие должности предпочтение отдавалось не выслуге, а способностям человека. Отсюда и главное «изъятие» из общих правил — лица, получившие образование или специальную подготовку, при выпуске из учебных заведений могли получить назначение на должности 14-го ранга, и даже выше.

При всём этом в основе кадровой политики лежал сословный принцип. Предполагалось, что все «классные» должности будут занимать потомственные дворяне. Для них государственная служба становилась не столько привилегией, сколько обязанностью. Выходцы из непривилегированных сословий могли претендовать лишь на позиции канцелярских служителей. Однако среди последних встречались и даровитые люди, достойные занять классные должности, для них законодатель предусмотрел особое поощрение — вместе с чином они получали права высшего сословия. Достижение 14-го класса даровало личное дворянство (не передавалось по наследству⁴Дети личных дворян официально именовались «обер-офицерские дети» и составляли особую сословную группу.), а 8-го — потомственное.

Отступления от установленных правил чинопроизводства стали появляться уже при преемниках Петра I, когда на должности назначали без учёта служебного опыта и наличия соответствующего чина. Нередкими были случаи определения в высшие должности, минуя несколько рангов низших. В 1730-х годах широкое распространение получило повышение в чинах «по достоинству» — по сути, щедрая раздача чинов лицам, приближённым к трону. Елизавета Петровна, хотя и выражала приверженность петровским принципам, всё же признала приоритетным производство в чины по старшинству службы в прежнем чине.

Обычным явлением стала практика награждения статскими чинами выпускников учебных заведений даже при отсутствии соответствующих вакансий. Учитывая, что потомственное дворянство предпочитало военную службу гражданской и всячески избегало занятия нетабельных должностей, канцелярские вакансии заполнялись детьми приказных служителей и представителями непривилегированных сословий, мечтавшими о продвижении по службе и получении первого классного чина. Эти лица всё больше заявляли о себе, особенно с мест, подавая в Сенат «челобитные» с просьбами о повышении в чинах, что вызвало к жизни указ от 8 июня 1760 года, установивший право претендовать на это по истечении 8-летнего срока пребывания «в настоящем чине»⁵ПСЗ-1. Т. 15. СПб., 1830. № 11066. С. 478..

С течением времени упразднялись одни правительственные учреждения, появлялись другие, с новыми должностями, не соотносившимися с закреплёнными в «Табели о рангах» наименованиями. В таких случаях уже Сенат решал, какой ранг присвоить той или иной должности, при этом для обозначения чина продолжали использовать названия должностей петровского периода, даже тех, которые оказались упразднены. А чин начал приобретать особое значение, превращаясь в награду. Окончательный разрыв с классом занимаемой должности ознаменовался принятием указа от 13 сентября 1767 года, где всякому лицу, находящемуся на статской службе и исправляющему «беспорочно» свою должность, в поощрение даровалось право на повышение в чине через каждые 7 лет⁶ПСЗ-1. Т. 18. СПб., 1830. № 12973. С. 344–345.. В результате численность лиц, наделённых чинами, стала расти непропорционально открытию «табельных» должностей, а новые правила чинопроизводства превращали гражданскую службу в «социальный лифт», позволявший представителям непривилегированных сословий пополнять ряды дворянства.

С утверждением Манифеста о вольности дворянства (18 февраля 1762 года), освободившего «благородное» общество от обязательной службы, дефицит канцелярских кадров стал ощущаться гораздо сильнее, и верховная власть была вынуждена открыть доступ к службе выходцам из прочих социальных групп. Особенно остро ситуация заявила о себе в ходе губернской реформы Екатерины II, когда многочисленные вакансии на местах массово заполнялись семинаристами, купеческими детьми и прочими податными лицами.

К концу XVIII века окончательно утвердилась номенклатура чинов (названия были взяты из перечня должностей, представленного в петровской «Табели о рангах») и изменилась процедура чинопроизводства. В 1790-е годы были установлены 3-летние сроки пребывания в каждом чине с 14 по 9 класс, сроки выслуги с 8 по 5 чин составляли 5, 6, и 4 года соответственно. Для производства в чин коллежского асессора (8 класс) потомственному дворянину требовалось «беспорочно» прослужить 4 года, всем прочим — 12 лет⁷ПСЗ-1. Т. 23. СПб., 1830. № 16930. С. 201–203; Т. 25. СПб., 1830. № 19219. С. 914.. Чины выше пятого мог пожаловать только император. За «особые заслуги» сроки могли быть сокращены, но для этого требовалось высочайшее одобрение.

Так чин из награды превратился в право, на которое мог претендовать каждый служащий при условии простой выслуги лет. Именно с этого времени начался стремительный рост лиц, наделённых чинами, которых повсеместно начали именовать «чиновниками».

Казалось бы, чины, потерявшие своё истинное значение, должны были утратить привлекательность, по крайней мере, для высших слоёв населения. Но на деле наблюдалась иная картина — в первой половине XIX века российское общество захлестнула волна «чиномании».

«…Ныне всякий ищет места в статской службе не для того, чтоб исполнить долг свой и быть государству полезным, употребя в дело знания свои и способности, или же, чтоб чрез опытность приобрести таковые, но единственно, чтоб выйти в чины и переменяя места возвышаться чинами, не заботясь о исполнении своего долга и о знаниях с местом занимаемым сопряжённых»⁸Сборник исторических материалов, извлечённых из Архива Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Вып. 7. СПб., 1895. С. 245.,

— писал в 1816 году министр внутренних дел О. П. Козодавлев.

Но если высокопоставленные государственные лица продолжали воспринимать чин как знак отличия «за особенные заслуги престолу и Отечеству», то мелкие служащие мечтали пополнить если не потомственное, то хотя бы личное дворянство. Это так называемое одворянивание бюрократии приводило к размыванию «благородного» сословия, к его наводнению лицами, кроме служебной деятельности не имевшими средств к существованию, что, конечно, вызывало большие опасения в верхах.

Попытки ввести ограничительные меры неоднократно предпринимались верховной властью. В частности, указом от 6 августа 1809 года устанавливались «экзамены на чины»; и хотя практика повышения в чинах до 8-го класса (по выслуге лет) сохранялась, доступ к потомственному дворянству был затруднён (производство в чин 8 класса стало зависеть от наличия высшего образования)⁹ПСЗ-1. Т. 30. СПб., 1830. № 23771. С. 1054–1057.. Но, пожалуй, наибольшие усилия приложил Николай I. После принятия указов от 14 октября 1827 года и от 25 июня 1834 года¹⁰ПСЗ-2. Т. 2. СПб., 1830. № 1469. С. 895–897; Т. 9. Отд. 1. СПб., 1835. № 7224. С. 656–665. скорость приобретения чинов стала напрямую зависеть от сословного происхождения и уровня образования. Отныне наличие высшего образования, хотя и не являлось обязательным условием получения потомственных прав, но способствовало более быстрому достижению этой цели. Так, недворянину, имевшему аттестат высшего учебного заведения, необходимо было прослужить 16 лет, чтобы получить чин 8 класса; детям личных дворян, получившим среднее образование,— 24 года, без образования — 26; детям приказных служителей — 26 и 28 соответственно.

В 1835 году было утверждено «Расписание должностей гражданской службы по классам, от 14 до 5 включительно», благодаря которому, по замыслу Николая I, предполагалось воплотить предложенную его предшественником идею «исправления должности не иначе, как сообразно чину каждого». При этом получение чина зависело от занимаемой должности («чины получают соответственно классам должности»). Исключение допускалось в случае «действительной нужды» в замещении вакансий: определять чиновников, имевших чины классом выше или двумя ниже той степени, в которую «положена» должность. Если служащий занимал вакансию более чем одной степенью ниже его чина, то не мог претендовать на повышение в чинах до тех пор, пока не поступит на соответствующую должность. С этого времени рост численности и потомственных, и личных дворян замедлился, однако не в той мере, какой хотелось бы центральному правительству.

Наконец, в 1845 году был принят манифест, согласно которому с 14 классом на гражданской службе недворяне стали получать права личного почётного гражданства, личное дворянство давал чин 9 класса, а потомственное — 5 класса (статский советник). С этого времени для большинства служащих, среди которых даже к середине XIX века количество лиц с высшим образованием было ничтожно мало, вступление в ряды потомственного дворянства превратилось в недостижимую мечту.

«Гонка» за чинами, развернувшаяся в первой половине XIX столетия, сказалась на репутации чиновничества в целом. По мнению уже упомянутого Козодавлева, «страсть к чинам по статской службе возросла и усилилась до такой степени, что она все оплоты порядка по службе сломила и наводнила вдруг гражданскую в России службу безграмотными чиновниками, кои определялись к должностям, способностям и знаниям их ни мало несоразмерным»¹¹Сборник исторических материалов… С. 246.. И эти умозаключения находили подтверждения на вполне конкретных примерах.

В первой четверти XIX века к присутственным местам массово приписывали людей, на деле не служивших, из них многим удавалось получать чины. Делалось это, как правило, по запросу местных учреждений под предлогом нехватки канцеляристов. Рекрутировались такие кадры из разных сословий, в том числе из податных, для которых единственной целью было приобретение нового сословного статуса и избавление от несения повинностей. Как только заветная цель достигалась, большинство таких лиц, в принципе неспособных к делопроизводственной работе, увольнялось. Показателен указ от 10 февраля 1831 года, запрещавший принимать на службу лиц, «неумеющих грамоте»¹²ПСЗ-2. Т. 6. Отд. 1. СПб., 1832. С. 147.. Поводом к его изданию стало рассматривавшееся в Сенате дело о состоявшем на службе чиновнике Фёдорове, который, не овладев грамотой, сумел дослужиться до титулярного советника.

Подобные случаи заставляли задуматься о пользе и вреде подобного чинопроизводства, но сколько бы ни поднимался вопрос об отмене гражданских чинов в первой половине XIX века (да и позднее), всякий раз находились «защитники» чинов среди виднейших государственных деятелей, и власть не решалась на этот шаг. Из-за нежелания дворянства служить, в первую очередь на местах и в особенности в канцелярском звании, вакансии пополняли лица из других сословий, зачастую малоспособные и необразованные, стремившиеся к одной цели — наживе. Это способствовало формированию отрицательного образа чиновничества, которому во второй половине XIX века приписывались уже все пороки бюрократического аппарата.

И если до этого чиновничеством называли исключительно лиц, имевших чин по «Табели о рангах», причём вне зависимости от того, находились они на действительной службе или уже вышли в отставку, то к концу века этот термин употребляли по отношению ко всем государственным служащим. Изменилось и смысловое наполнение слова, и качественный состав российской бюрократии, при этом отрицательный оттенок восприятия его сохраняется и до наших дней.

Текст: Олеся Плех, кандидат исторических наук,
Институт российской истории РАН

Источник: Вестник «Воронцово поле» №2, за 2022 г.

• 350-летие Петра Великого
• 350-летие со дня рождения Петра I