Памятник Петру Андреевичу Вяземскому, установленный в Доме РИО 23 декабря 2019 года, стилистически завершает архитектурный облик исторической усадьбы на Воронцовом поле.

Теперь скульптурный образ основателя Русского исторического общества встречает во дворе усадебного двора гостей РИО, как бы связывая две эпохи – эпоху основания и воссоздания Общества. О том, как шло восстановление строений, в которых расположился нынешний Дом РИО, рассказывает Владимир Кереметчи, автор многочисленных построек в Москве и работ по истории архитектуры, лауреат международных творческих конкурсов.

На фото: Владимир Кереметчи

— Уважаемый Владимир Степанович, исходя из профессионального опыта, в чём Вы увидели свою главную задачу, приступая к работам по реставрации и реконструкции особняка – нынешнего Дома РИО? Вы помните своё первое впечатление от этого здания? Какова была его сохранность?

— На территории этой усадьбы еще в 1970-х годах проводилась реставрация. Тогда занимался этой работой Моспроект-2, с его знаменитой 13-й реставрационной мастерской, которой руководил Владимир Яковлевич Либсон, наш известный специалист, участвовавший в реставрации Кремля. Под его руководством была проведена первая реставрация этой усадьбы. До этого здесь находились, кажется, коммуналки. Были и соответствующие перепланировки. У усадьбы довольно сложный генезис. Известно, что один небольшой флигель был разобран, сделаны железобетонные фундаменты, сооружен подвал, и флигель фактически выстроили заново. Интересна история и второго корпуса: он относился к соседней усадьбе, к нему примыкала небольшая хозяйственная постройка. Вообще реставратор и архитектор у нас считаются разными профессиями, но Владимир Яковлевич был человеком одной профессии – архитектор, служивший реставратором. Возможно, у него были какие-то документы, опираясь на которые он объединил архитектуру этих сооружений.

Тогда же, в 70-х, была сделана реставрация тех помещений, которые сейчас находятся в «барском» корпусе. Когда мы пришли, Белый зал, лестница, Красный и Зеленый залы хранили остатки той самой реставрации. Это был конгломерат старых элементов и того, что делали в советское время из имевшихся материалов. Частично была сохранена лепнина, штоф на стенах – производства московской фабрики им. Клары Цеткин, панели были сделаны из древесно-стружечных плит и облицованы шпоном ясеня. Тогда же был создан реставрационный проект, но без учёта его предназначения. То есть формально были сделаны чертежи по сохранившимся элементам, которые представляли реставрационный интерес: фасады, интерьеры и так далее.

На фото: Владимир Ресин, Сергей Нарышкин, патриарх Московский и всея Руси Кирилл и Алексей Серегин. 2 июня 2016 года

— Как сформировалась основная архитектурная концепция будущего дома РИО? Вокруг чего она строилась?

— Хочу подчеркнуть, что структуры московского правительства работали в сотрудничестве с реставраторами. Большую помощь в нашем деле оказали руководитель столичного Департамента культуры Александр Кибовский и руководитель Департамента культурного наследия города Москвы Алексей Емельянов. Во главу угла был поставлен принцип реставрационных решений на основе точной исторической информации.

На фото: Владимир Кереметчи и Константин Могилевский

И это была трудная задача... Второй этаж когда-то был барским, а первый этаж с низкими потолками занимали в усадьбе дворовые службы, и его также нужно было приводить в порядок. Подвалы были застроены, там находилась котельная и технические системы, перегораживавшие и загромождавшие помещение так, что страшно было входить… А ведь подвал этой усадьбы – уникальный, сохранившийся со времени донаполеоновской, допожарной Москвы. Таких в городе – по пальцам пересчитать…

На фото: Интерьеры подвала главного особняка после реставрации

Итак, нам требовалось составить определённую программу. Во-первых, было понятно, что нужен кабинет, приёмный зал, комната для помощника, зал заседаний, секретариат. Парадные помещения диктовали расположение всех этих комнат. Основные три-четыре интерьера были сохранены, они относились к середине – концу XIX века. В Москве подобных открытых усадеб – с соответствующим масштабом, соотношением площадей, объемов, кубатуры – мало. Как правило, все они располагаются за городом. Тогда я поехал в Петергоф и по рекомендации Елены Яковлевны Кальницкой (директор Государственного музея-заповедника «Петергоф». – Прим. ред.) посетил Коттедж, в котором когда-то жила царская семья и куда никто из посторонних, кроме некоторых министров, не допускался. В этих жилых интерьерах, очень характерных для XIX века, я очень многое подсмотрел: какие-то элементы мебели, роспись потолков – тогда была мода на графическую раскраску, и т. д. После этой поездки был сделан альбом проекта и передан куратору заказчика.

— Насколько быстро удалось прийти к общему пониманию архитектурного облика будущего Дома РИО? Все же архитекторы – люди творческие, а заказчики, как правило, мыслят рациональными категориями…

— Особо отмечу, что Председатель РИО Сергей Евгеньевич Нарышкин поставил задачу максимально бережно, с исторической достоверностью провести реставрационные работы, отвечая замыслу прежних архитекторов.

Руководитель, к которому я обращался, Алексей Юрьевич Серёгин (заместитель Председателя Правления Российского исторического об- щества) оказался очень заинтересованным, тонко чувствующим детали проектирования человеком. Он меня направлял, очень помогал. Достаточно сказать, что он был инициатором многих декоративных приёмов, ездил на «Вернисаж» в Измайлово, покупал там на свои деньги какието элементы, которые впоследствии мы использовали. Например, дверные ручки XIX века: их почистили, отдали в литье, и по их образцам были сделаны точные копии; старые светильники, которые также использовали как образцы, и многое другое.

На фото: Детали восстановленного интерьера

— Известно, что в особняке сохранились чугунная лестница и массивная печь на втором этаже. Такие «мостики» через века как- то помогают в работе? Ведь крайне важно прочувствовать объект. В случае с Домом РИО можно смело утверждать, что у него особая атмосфера, своя душа. Говорят, в Доме даже живёт привидение...

— Чугунная лестница вообще-то сохранилась фрагментарно: половина элементов была разбита. По сохранившимся формам были точно восстановлены чугунные элементы.

На фото: Парадная лестница главного особняка до и после реставрации

— А печь?

— Может, я сейчас раскрою секрет, но это никакая не печь. Дело в том, что печь находилась в подвале, там ее топили, а потом тепло распространялось по коробам по всему дому. Во время работ в этом месте мы наткнулись на замурованный в стену короб, обитый чугунными листами с заклепками. Он был покрыт небольшим слоем штукатурки – так, чтобы проходило тепло; это был элемент домового отопления. Такого раньше никто никогда не видел, и мы решили, что сохраним его. Чтобы как-то показать эту конструкцию, на «Вернисаже» купили топку 1932 года и просто вмонтировали её в этот короб: так он превратился в артобъект.

— Насколько важен материал? В буквальном смысле: в интерьерах много дерева, позолоты, резьбы, лепнины... Уравновесить всё это и объединить в единый гармоничный архитектурный облик – сдержанный, строгий и одновременно парадный – задача не из легких, не так ли?

— У нас были высокопрофессиональные рабочие-реставраторы, очень интересные люди. Вот, например, позолотчики – они не только знают, как золотить, но и какая именно была позолота. То же самое касается лепщиков, а также тех, кто занимался восстановлением паркета, тканей и так далее. Если говорить о паркете, то он сохранился в Красном и Зеленом залах, а в остальных помещениях мы набирали паркетное покрытие по аналогам.

— Исторический архитектурный облик обуславливается, как правило, личностью хозяина дома. В случае с усадьбой на Воронцовом поле это купцы Рахмановы. Как «прочитывается» их биография в интерьерах?

— Купцы Рахмановы, старообрядцы, были очень богатыми людьми. И основные их усадьбы были не здесь: одна – на Швивой горке, другая – на Бакунинской, третья в районе Тверской заставы… У Рахмановых была роскошная коллекция старых икон. Их друг, наш выдающийся искусствовед Павел Петрович Муратов, незадолго до революции сделал опись этих икон. И когда все они были реквизированы, то через него обратились к Луначарскому, чтобы не разделять коллекцию. История этого дома насчитывает несколько столетий, и она довольно интересна.

В усадьбе есть зал с круглым окном наверху. Вообще, его предназначение в этом доме было не очень понятно. Про эту усадьбу немного информации, сохранилось мало фотографий, но кое-где упоминается о домашней церкви. Мы подумали, что, возможно, эта комната с верхним окном и есть домашняя церковь или молельная. Но никаких определённых следов – ничего, кроме этого круглого окна в центре потолка и одного светильника, – мы не нашли. Интересный момент: в Белом зале (теперь он называется Александровским), когда демонтировали лепную вентиляционную решётку, нашли пустую бутылку с запиской от реставраторов 1970 года. Там были послание и черно-белая фотография. Наши реставраторы продолжили эту традицию – написали свое письмо, вложили в бутылку и положили на то же место...

— То есть существует тайник, о котором никто не знает?

— Пусть тайна тайной и остаётся. Это для следующего поколения реставраторов, которые туда, может быть, через двести лет придут!...

— В печать эту информацию можно дать? Ничего, что мы приоткрыли секрет?

— Почему же нет?!

— Насколько сложно найти баланс между сохранением исторической идентичности постройки и современным оборудованием зданий?

— Все эти современные «примочки» помещаются, как правило, открыто, как явление времени, бытовой повседневности. И никого не смущают. По всему миру так происходит: будь то зал в стиле рококо или, например, старинная церковь – везде обязательно будет видна пожарная сигнализация. Ну и пусть! Дело в том, что сама историческая идентичность – довольно тонкая и постоянно меняющаяся во времени вещь.

— В этом смысле стоит отметить, что за всем ходом реставрационных работ наблюдали общественные организации, призванные заниматься охраной архитектурного наследия. От них мы получили несколько ценных предложений, которые потом были реализованы.

На фото: Александровский зал до и после реставрации

— Работа архитектора над подобным объектом предполагает обращение к архивам? Работали ли Вы с консультантами?

— Конечно, это важная часть работы реставраторов. На Воронцовом поле работала очень профессиональная команда различных специалистов. По небольшим выскобленным шурфам, к примеру, они находили следы старой окраски на фрагментах сохранившейся штукатурки. Или по искусственному мрамору в том же Белом зале. Впрочем, когда подобных зацепок нет, то допускается возможность использовать какие-то исторические аналоги для создания целостного оформления. К примеру, второй корпус: там ведь все элементы современные, но само ощущение от парадной лестницы, ведущей в конференц-зал, от деревянных оконных рам, от светильников – это своего рода отсылка и к стилистике старинной усадьбы, и к переделкам советского времени. Эта эстетическая преемственность увязывается в формах вновь обретённых.

В результате, как говорят специалисты, получился образец научной реставрации, который может являться ориентиром для последующих работ такого рода.

На фото: Библиотека имени А.А. Половцова

— Современная усадьба на Воронцовом поле – это не только комплекс зданий, но и прекрасный внутренний двор...

Здесь нужно было угадать и учесть масштаб этого дворика – маленького, камерного, с сохранившимися старыми деревьями… Вообщето этот двор продолжался в сторону современного Курского вокзала (сейчас там разбит сквер). Там стояла каменная беседка с круглыми кирпичными колоннами, на некоторых старых планах она изображена. Но когда начали строить жилой дом, территорию усадьбы сократили до нынешних размеров, это случилось ещё в довоенное время. К слову, во времена первой реставрации 1970 года территория была обнесена достаточно скромной, ни на что не претендующей оградой. У нас была возможность несколько приблизить её к возможному изначальному облику. Для этого были взяты примеры всех подобных оград в Москве и выбран определённый элемент звена.

На фото: Внутренний двор усадьбы до и после реставрации

— И напоследок: реставрационные работы на Воронцовом поле были высоко оценены экспертами конкурса «Московская реставрация – 2015».Что для Вас это значит?

— Возможность провести семейный банкет. Не более. Я не склонен преувеличивать значение этого «события».

Беседовала Анна Хрусталёва