Анатолий Торкунов: «Важно сделать так, чтобы политическое измерение исторических дискуссий работало на лучшее взаимопонимание между народами»

Речь сопредседателя Российского исторического общества, ректора МГИМО МИД России на заседании Международной комиссии РИО (Москва, Дом РИО, 8 апреля 2019 года)

75-летие освобождения Восточной Европы от нацизма не просто повод для исторических конференций, мемориальных мероприятий, где будет отдана дань памяти нашим воинам, но импульс для нового диалога со странами, географически близкими нам, но весьма проблемными с точки зрения двусторонних дискуссий по общей для нас истории.

Исторические дискуссии в странах Центрально-Восточной Европы, впрочем, как и в России, имеют важную отличительную черту – они всегда выплескиваются в актуальную политическую сферу. Полагаю, что нам важно сделать так, чтобы политическое измерение исторических дискуссий работало на лучшее взаимопонимание между народами, на поиск элементов солидарности, а не раздора.

При постановке и обсуждении тем, связанных с освобождением Восточной Европы, думается, нужно иметь в виду несколько основополагающих тезисов, которые в своей взаимосвязи позволят нам создать объёмную и многогранную историческую картину.

Во-первых, освобождение Восточной Европы, поход Красной армии за пределы советской границы был неотъемлемой частью Второй мировой войны, безальтернативность которого укладывается, собственно, в военную и историческую логику.

Военная, собственно, «войсковая» ценность, исключительность этого периода, думаю, должны быть максимально акцентированы в плане советского технического, тактического превосходства, умения планировать и реализовывать крупномасштабные наступательные операции. Это колоссальный контраст с первыми периодами Великой Отечественной войны, где почти всё строилось на горькой смеси героизма солдат, страданиях порабощаемого населения, бездарности многих начальников и сравнительной технической отсталости. Восточноевропейский поход Красной армии, а потом и завершение войны в Европе дают нам возможность показать совершенно в ином свете Красную армию, военно-стратегический потенциал государства, вполне законно поддержать гордость за наших военных.

Во-вторых, только освобождение Восточной Европы действительно превращает Советский Союз в полноценного международно-политического игрока. Все договоренности, достигаемые союзниками в период до перехода границы, несли в себе явный или скрытый элемент обусловленности. С началом похода за пределы СССР все союзнические договоренности, как уже достигнутые, так и находившиеся в процессе обсуждения, приобретают иную ценность, их валидность усиливается кратно.

Именно с весны 1944 года можно говорить о том, что Советский Союз приобретает то европейское и глобальное измерение, которое сохранится за СССР вплоть до 1991-го и которое унаследует современная Россия. Подчёркивание международного, дипломатического контекста периода 1944–1945 годов тем более важно, чтобы показать интегральную роль СССР в тогдашнем сообществе прогрессивных стран, показать умение взаимодействовать с «западными демократиями» даже при наличии диктаторского режима внутри страны. Основой для такого взаимодействия являются базовые общие ценности.

В-третьих, освобождение Восточной Европы – это процесс, который шёл с участием самих восточных европейцев. Об этом мы в законной гордости за свой, несомненно, превосходящий вклад забываем. Но память и упоминание роли усилий партизанских формирований, подполья, «одумавшихся» национальных элит в процессе освобождения стран Центральной, Восточной, Юго-Восточной Европы – предельно важна. Мы нашу победу, наши успехи должны сделать и их успехами тоже!

Именно поэтому в случаях даже противоречивых, которые советская историография пыталась представить в чёрно-белой раскраске, мы должны быть более гибкими. Это касается многих стран – от Польши, с её хрестоматийными дилеммами «Армия Людова vs Армия Крайова», до Югославии, Болгарии, Словакии. Нужно акцентировать и напоминать о подвигах и самопожертвовании тех представителей стран и территорий, которые волею судеб (не всегда ласковых) оказались в рядах Красной армии и сражались, освобождая родные им места.

В-четвёртых, на период освобождения Восточной Европы, финального этапа войны в Европе, приходится период первичного становления послевоенной государственности стран ЦВЕ. В большинстве случаев эти процессы идут параллельно с прочерчиванием нового геополитического положения государств. Готовится процесс драматического сдвига границ. Становится ясно, что многим народам уже не жить на тех местах и в тех границах, где они находились до начала Второй мировой войны. Начинаются сложные процессы адаптации к новой реальности в политических элитах восточноевропейских государств и обществ.

Многое из политических процессов в Восточной Европе в 1944–45-м будет задушено с приходом жёстких сторонников Сталина в 1948–1953 годах, но потом даст свои всходы в более поздние периоды. В любом случае, говоря о периоде освобождения, мы должны понимать, что для многих в странах Центральной и Восточной Европы этот период связан с очень значимыми элементами национальной истории. Это обязательно должно найти отражение в наших дискуссиях, публикациях, выступлениях. Важно показать, что взгляд на период освобождения у нас не моноцентричный, не однобокий.

Пятое, и весьма существенное. Освобождение Восточной Европы стало важнейшим этапом формирования досье преступлений фашистской Германии. Информация об уничтоженных в еврейских гетто, о концентрационных лагерях становится всё более и более наглядной. Те же жертвы и разрушения в далёком для многих европейцев и американцев Советском Союзе становятся чуть более понятными через призму разрушенной дотла Варшавы.

Шестой, и весьма непростой элемент связан с тем, что освобождение Восточной Европы ставило перед новыми властями, перед союзниками проблему коллаборационизма и коллаборантов. На фоне Западной и Северной Европы эта проблема в Восточной Европе была, наверное, не столь значима, но именно из феномена коллаборационизма, его умолчания в годы «народных демократий» и «развитого социализма» выросло то недопустимо амбивалентное отношение к Второй мировой войне и роли СССР, которое характерно для стран ЦВЕ.

Седьмой, важнейший элемент в осмыслении освобождения Восточной Европы связан с пониманием внутреннего политико-психологического климата в советских войсках, в военно-политической элите, в среде гражданских специалистов, оказывавшихся на новых для них территориях.

Именно в этот период идёт форсированное, неожиданное, спонтанное восприятие внешнего мира нашими соотечественниками. Для более старшего поколения это было окно в подзабытую жизнь дореволюционной страны, а для молодого – что-то совершенно новое. Даже разрушенная Восточная Европа развенчивала многие сталинские мифы. Это развенчание было тем более обыденным, что на близлежащих территориях той же Восточной Польши, Бессарабии, Прибалтики победителей встречали люди, если не хорошо говорившие, то хорошо понимавшие русский язык. Важно помнить, что дух «шестидесятников», дух преобразователей и строителей послевоенного СССР, избавлявшегося не только от последствий войны, но и от сталинского наследия, формировался в ходе освобождения Восточной Европы.

Есть ещё один важный элемент, который, думается, мы несколько упустили в нашей дискуссии этого года, – временную дихотомию 75-летия освобождения Восточной Европы и годовщину, 80-летие начала Второй мировой войны. Не надо даже напоминать, что именно Восточная Европа находится в фокусе этого скорбного юбилея.

Нам важно специально обсудить то, как нашей стране не оказаться ни в стороне от основных мероприятий этой годовщины, ни тем более в стане тех, кого будут обвинять в начале войны. Страшно даже произносить это!

Можно, конечно, пойти на поводу безответственного польского бюрократа, бросившего фразу о том, что мероприятия, связанные с датой начала войны, будут отмечаться в формате встречи «ЕС и стран Восточного партнёрства». А можно – проявить активную позицию и напомнить о том, что 75-летие начала войны стало одним из шагов по преодолению исторического раскола. Встреча российского, польского и немецкого лидеров на Вестерплатте – это то, что в той или иной мере нужно и можно повторить в этом году.

Конечно, можно думать о паллиативных, дополнительных элементах, связанных с мемориальными событиями в память о дате начала Второй мировой. Мы планируем это, в частности, по линии Трианонского диалога и Парижского форума мира, который пройдет 11–12 ноября. Однако это будет слабой компенсацией.

В любом случае не учитывать фактора 80-летия Второй мировой в мероприятиях 75-летия освобождения Восточной Европы было бы неправильно.