Пожелтевший, стертый на сгибах листок на бланке редакции газеты «Правда». И регистрационная дата – 22 июня 1941 года.

Это служебное удостоверение фотокорреспондента Виктора Антоновича Тёмина, направляемого редакцией в Киевский, Белорусский и Одесский военные округа, ещё не ставшие фронтами и только что принявшими на себя первые удары гитлеровской Германии.

Между этим удостоверением и знаменитым снимком поверженного рейхстага – с водружённым на него Красным знаменем – без малого полторы тысячи фронтовых и редакционных будней репортёра. Всех дней и ночей, наполненных и горечью лишений и потерь, и радостью от освобождения родных городов. С первого и до последнего дня войны Тёмин сделал множество уникальных фотографий – в действующей армии, на передовой и последних, завершающих военную летопись, кадров – подписания актов о капитуляции гитлеровской Германии и милитаристской Японии.

На фото: Виктор Тёмин

В Государственном архиве Российской Федерации находится личный фонд фотокорреспондента «Правды» Виктора Тёмина за 1928 – 1987 годы (ГА РФ. Ф. 10140). Содержащиеся в нём документы и фотографии ярко и убедительно свидетельствуют как о подвиге советского народа и его воинов, так и о мужестве и самоотверженности тех фронтовых журналистов, кто по своему профессиональному долгу рассказывал стране о сражающейся Красной армии.

С удостоверением «Правды»

Одним из первых снимков Тёмина, отправленных в редакцию, была фотография сбитого в первый же день войны под Киевом фашистского самолёта. За этим снимком последовала масса других, вселявших у советских людей даже в самые трагические дни лета 1941 года уверенность в победе. За годы Отечественной войны фронтовой корреспондент капитан Тёмин побывал на разных фронтах, где ему приходилось проявлять себя не только в качестве творческого репортера, но и просто как мужественного и решительного человека, одержимого стремлением во что бы то ни стало донести суровую правду войны до трёх миллионов тогдашних читателей «Правды», выполнить любое задание своей редакции.

Газеты оставались главным окном в большой мир, и первой и главной из них была «Правда». Очень ёмко сформулировал её роль Илья Эренбург, не просто популярный литератор, но и военный корреспондент ряда ведущих советских изданий ещё со времён сражений в республиканской Испании:

Имя Тёмина, как, впрочем, имена и других журналистов, писавших документальную летопись Отечественной войны, вполне достойно стоять в одном ряду с авторами «Правды» военной поры: Михаилом Шолоховым, Константином Симоновым, Всеволодом Вишневским, Борисом Горбатовым, Михаилом Исаковским, Леонидом Леоновым, Самуилом Маршаком, Сергеем Михалковым, Борисом Полевым, Сергеем Сергеевым-Ценским и другими.

Отличавшийся не только собственным репортёрским почерком Тёмин, человек не робкого десятка, обладал многими чертами, без которых успешная работа фотокорреспондента если и не невозможна, то и затруднительна, – смелостью, находчивостью (порой даже на грани авантюрности), способностью не бояться генеральского гнева. При этом есть и совершенно неожиданные свидетельства – о никогда не терявшем им чувстве юмора даже в самых смертельно рискованных ситуациях, за что коллеги и друзья в шутку называли его «неистовым Витей».

Бывший редактор «Красной звезды» генерал-майор Давид Ортенберг рассказывал, что в собственных фронтовых командировках всегда предпочитал компанию с правдистом Тёминым.

Перед человеческим обаянием и профессионализмом газетчика не мог устоять даже Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. С Тёминым он познакомился в своё время на Халхин-Голе, где был командующим армейской группой советских войск в Монголии, и с тех пор между ними сохранялась незримая, теплая симпатия.

На фото: Георгий Жуков среди бойцов

Без этих качеств, без отчаянной смелости не представлял себя и сам фотокорреспондент «Правды». Без них никогда не был бы обошедший весь мир его главный снимок – Знамя Победы на поверженном рейхстаге в первые майские дни 1945 года.

История этого знамени восходит за более чем полгода до ожесточённых сражений за столицу рейха. Идея победного стяга была высказана И.В. Сталиным осенью 1944 года на торжественном заседании Моссовета, посвящённом 27-й годовщине Великой Октябрьской революции.

Где это знамя, символ грядущей Победы, должно быть поднято, было предопределено заранее – тоже Сталиным – над рейхстагом, являвшимся иным символом – германской государственности. Именно здесь, в здании Имперского собрания (так название звучит в переводе с немецкого) с 1894 по 1933 год заседал одноимённый государственный орган Германии – сначала рейхстаг Германской империи, затем Веймарской республики. Отсюда, с известного провокационного поджога, начиналась гитлеровская диктатура в Германии, вылившаяся впоследствии в чудовищную мировую войну. После устроенного нацистами пожара, чтобы обвинить коммунистов и расправиться с политическими противниками, редкие заседания рейхстага, утратившего всякое политическое значение, происходили в одном из берлинских театров. Во время войны угловые башни рейхстага были переоборудованы для зенитных батарей, а сами помещения отданы под госпиталь и производство военных электронных приборов. В ходе Берлинской наступательной операции, начавшейся 16 апреля, вокруг рейхстага, объявленного официально главным символом нацистской Германии, велись ожесточённые бои. Вопрос же о победном Красном знамени обсуждался на совещании начальников политотделов 1-го Белорусского фронта 22 апреля. Как указывают архивные материалы и воспоминания участников, от командующего фронтом маршала Жукова поступил приказ и разъяснение о том, что воину, первому поднявшему и закрепившему на рейхстаге любое знамя, флаг и даже ясно видимый красный флажок (которые были в каждой роте), будет присвоено звание Героя Советского Союза.

Военным советом 3-й ударной армии, пробившейся в самый центр столицы рейха, были утверждены специальная форма и официальный статус штурмовых флагов для водружения на рейхстаг. Звезду, серп и молот рисовали через трафарет. Древки для знамён делал армейский киномеханик из карнизов для штор. Никакой парадности не было, но те, кто в нём участвовал, вспоминали необычайное воодушевление — эти флаги были важным знаком приближающегося конца войны. Их было девять по числу стрелковых дивизий в армии, и накануне последнего штурма флаги роздали представителям соединений. Полотнище № 5 передали в 150-ю стрелковую Идрицкую ордена Кутузова дивизию под командованием генерала Василия Шатилова.

Историками буквально по часам и минутам установлено, как штурмовые флаги и один из них, водружённый на вершине купола и названный Знаменем Победы, оказались над рейхстагом. Гораздо менее известно об обстоятельствах съёмки этого поистине эпохального события, символизирующего окончание Отечественной войны.

За минувшие десятилетия эта история обросла множеством легенд и баек, одна другой фантастичнее. Следует заметить, что и сам автор знаменитой фотографии Виктор Антонович, как уже отмечалось, при всей своей размашистой удали и способности смело пошутить нередко бывал не прочь подредактировать собственные журналистские приключения. Воспоминания Тёмина при их ценности (впрочем, как и все мемуары) носят отпечаток личности автора и, безусловно, нуждаются в объективном и всестороннем анализе. Во всяком случае, сегодня архивные документы вносят определённые коррективы в рассказанные и Тёминым, и его коллегами-журналистами истории о съёмке и переправке фотографии в газету.

Так, в одном из вариантов баек, по сей день гуляющих по разным изданиям, например, описывается эпизод, в котором якобы Тёмин для съёмки и перелета в Москву… угнал личный самолет Жукова, чтобы быстрее доставить фотографию в редакцию. Дескать, разгневанный командующий фронтом лично звонил редактору «Правды» Петру Поспелову, требуя расстрелять Тёмина за самоуправство, на что тот вроде бы ехидно ответил:

Сам Тёмин, с присущей ему склонностью «немного прибавить» к фактам, не опровергал подобное мифотворчество, а на протяжении жизни нередко попросту подогревал многие байки молчанием и порой лишь немногим и по секрету рассказывал о том, что же произошло на самом деле.

На самом же деле он действительно вместе с разведчиками из танкового корпуса апрельской ночью на танке пробрался к центру Берлина. Командир 1-го Красноградского Краснознамённого механизированного корпуса 2-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенант Семён Кривошеин, старый знакомый Тёмина ещё по боям у озера Хасан, дал репортёру не один, а даже три танка, и они, к сожалению, пригодились. После боя в парке Тиргартен машина, в которой находился корреспондент, оказалась подбитой; Тёмин перебрался в запасной танк… За два дня боёв с разных мест города было снято несколько плёнок: наших танкистов, атакующих бойцов, лица солдат, ещё не остывших от жарких боёв, колонны пленных солдат и офицеров. Эти фотографии позже все увидели и в «Правде», «Огоньке» и на многих послевоенных выставках… И вот наконец корреспонденту вечером 1 мая пришло долгожданное известие: наш флаг над рейхстагом…

А теперь читаем служебную записку, которую Виктор Антонович направил редактору «Правды» Петру Поспелову ещё за полтора месяца до начала операции по штурму Берлина, 1 марта 1945-го:

Как видим, высказанная Сталиным уверенность в Красном знамени над «логовом врага» обретала материализованные черты, в том числе в работе политорганов Красной армии и фронтовых журналистов, задолго до Берлинской наступательной операции.

Высочайший авторитет газеты «Правда» – органа Центрального Комитета и МК ВКП(б), чьё слово в советское время равнялось высшему приказу и чьим представителем был Тёмин, – энергия, предприимчивость и напористость корреспондента позволяли получить некий волшебный пропуск, открывавший двери самых высоких штабов, возможность выходить напрямую на самое высокое начальство. Вряд ли кто мог соперничать с ним в умении раньше других оказаться на месте события, даже как, очевидно, ещё только предполагавшегося.

Так было и на сей раз: заместитель Верховного главнокомандующего, командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Георгий Жуков лично распорядился дать в распоряжение фотокорреспондента самолёт авиаполка связи 16-й воздушной армии. Ни одно оперативное объединение ВВС Красной армии, как эта армия, к началу Берлинской операции за всю войну не имело столь большого боевого состава и опыта.

Наступившее утро 2 мая, когда предстояло вылететь на съёмку, не порадовало: над Берлином повсюду стояла сплошная пелена. Сизый дым и сажа от пожаров, бомб и снарядов поднимались на высоту до двух тысяч метров и сильно ухудшали видимость над городом. Обстановка осложнялась также крайне неблагоприятными метеоусловиями – низкая облачность местами опускалась до городских крыш. Очень беспокоили высокие зенитные башни, построенные в Берлине немцами для батарей ПВО и всё ещё представлявшие опасность для наших самолетов. На боевые задания посылались только лучшие подразделения и отдельные экипажи.

На самолете По-2 с летчиком младшим лейтенантом Иваном Вештаком Тёмин летит в сторону немецкого девятого оборонительного сектора Z в самом центре города. Сектор имел собственный гарнизон, состоявший из частей СС охраны Гитлера и сопротивлявшийся с отчаянием обреченных. На земле – артиллерийская и пулеметная пальба, плотная дымная завеса, пылающие здания и горящая техника. В небе – от продолжавших отчаянно сопротивляться окружённых немцев разрывы зенитных снарядов, бьющих по низколетящему легкому самолёту. Воздух за фанерными бортами был буквально нашпигован разящей сталью и свинцом.

Бывалые лётчики, участники войны, говоря об этом эпизоде, называют тот полёт едва ли не самоубийственным. Хрупкий и тихоходный самолётик с крыльями из перкаля, входя в восходящие и нисходящие потоки воздуха из-за бушующих повсюду пожаров, швыряло из стороны в сторону, он то непроизвольно взмывал вверх, то стремительно проваливался вниз и при этом постоянно содрогался от раздававшихся рядом залпов.

Позже Вештак вспоминал:

Огонь был столь интенсивен, что, несмотря на требования Тёмина, пилот прошёл только с северо-западной стороны рейхстага и вернулся на аэродром.

Удалось щёлкнуть камерой лишь три раза. Самолёт получил около полусотни пулевых и осколочных пробоин. К счастью, управление не было повреждено.

Борис Полевой, сам бывший фронтовым корреспондентом «Правды», в воспоминаниях о войне написал об этом событии:

Тёмин с присущими ему удалью и драматургическим размахом продолжил эту историю. В вышедшей в 1974 году книге «Журналисты рассказывают» его слова переданы так:

Рассказ Виктора Антоновича хоть и близок к реальным фактам, но то же грешен «литературными украшениями». Так называемый бравый «угон» в Москву «Дугласа» маршала Жукова, чтобы поскорее доставить снимок, не что иное, как, по сегодняшней терминологии, фейк.

Один из исследователей взятия рейхстага, калининградский историк, писатель и публицист Григорий Геннадьевич Киселев, благодаря кропотливому изучению множества мельчайших подробностей и вполне обоснованных умозаключений на основе рассекреченных архивов, содержащих записи рассказов и показаний участников всех этих событий, собрал связную, целостную картину, касающуюся последнего боя в Берлине и последующих событий. («Неудобная правда о взятии рейхстага. Поиск, исследование, реконструкция». Калининград, изд-во «Живём». 2017).

В дневнике заместителя заведующего военным отделом «Правды» Лазаря Бронтмана (журналистский псевдоним Лев Огнев), прозванного коллегами «королём московских журналистов», есть запись, датированная 5 мая 1945 года. О событиях 2 и 3-го чисел читаем:

В редакции, получив плёнку и напечатав фотографии, увидели следующее: знамени над поверженным рейхстагом на снимке … нет!

Дело в том, что, когда Тёмин снимал рейхстаг, на куполе знамени действительно ещё не было.

Виктор Тёмин: Знамя Победы в судьбе репортера (часть вторая), продолжение

Вячеслав Тарбеев,
советник директора Государственного архива Российской Федерации