Рубеж XIX–XX столетий удивительно «уплотнил» и время, и пространство мировой истории. Начало процессов глобализации привело к тому, что Восток и Запад стали ближе друг к другу. Новый век ознаменовался формированием новых отношений России с её восточным соседом — Монголией. В определённой мере это было результатом создания в Монголии в 1911 году независимого государства: этот факт определил новую международную ситуацию в регионе. Область культуры стала одной из главных в процессе взаимного узнавания соседей.

КУЛЬТУРНЫЕ КОНТАКТЫ — ПУТЬ В БУДУЩЕЕ

Проблемы культурных контактов России и Монголии широко обсуждались в начале ХХ столетия в отечественной прессе. Своё мнение в публикациях высказывали ведущие монголоведы того времени В.Л. Котвич, Б.Я. Владимирцов. Представители демократической интеллигенции, профессора М.И. Боголепов и М.Н. Соболев, сибирский литератор, этнограф, общественный деятель Д.П. Першин, известные путешественники — исследователи Центральной Азии и Сибири Г.Н. Потанин, В.А. Обручев, Д.А. Клеменц считали, что Россия должна оказать помощь Монголии в создании независимого государства¹Взгляды эти нашли отражение в «Кратком очерке 50-летней деятельности Сибирского отделения Русского географического общества по этнографии в пределах Азии». См.: Известия ВСО РГО. 1896. XXVI. № 1. С. 41–85..

Большое значение распространению культурного влияния русских в Монголии придавали многие прогрессивные люди России, полагая, что «Монголия жаждет культуры и цивилизации», что монголы примут русских представителей науки, культуры и специалистов «с распростёртыми объятиями, ибо какой бы отсталой страной ни была Монголия, она сумела сохранить высокую личную нравственность, она знает, что есть добро и зло, и сумеет взять от европейской культуры всё доброе и хорошее»²Свечников А.П. Русские в Монголии. СПб., 1912. С. 149.. Позиция интеллигенции в России основывалась на идее сотрудничества во всех сферах деятельности и необходимости формирования равноправных российско-монгольских отношений. В прогрессивных кругах Монголии также существовало понимание необходимости преодолевать экономическую отсталость страны.

На рубеже веков в Монголии были построены русские государственные предприятия: телеграф, типография, электростанция. Большую роль в упрочении отношений двух стран сыграли визиты в Россию министров новой власти, установившейся в Монголии после провозглашения независимости. Научно-гуманитарная сфера также была полем развития связей. С конца XIX века из России в Монголию ежегодно направлялись врачи для исследования чумы и проведения противочумных мероприятий (Н.И. Дамаскин, Ю.Д. Талько-Грынцевич, И.Н. Ланге, Ф.Ф. Скршиван). Российская медицина оказывала монголам большую помощь в борьбе с разразившейся эпидемией оспы. В Монголии открылась частная ветеринарно-противочумная станция.

Одновременно русские создают в Монголии учреждения просвещения и культуры, школы для русских и монголов, клубы, библиотеки, кинематограф. В том числе была основана Ургинская русская школа переводчиков и толмачей, созданная при большой поддержке русского консула Я.П. Шишмарёва. Всего с 1884 по 1920 год школа подготовила более 100 переводчиков, которые служили в правительственных учреждениях, частных предприятиях Монголии, Китая, Дальнего Востока, Сибири, Маньчжурии³Даревская Е.М. Сибирь и Монголия. Иркутск, 1994. С. 137, 142, 146..

Домик в Судзукте, где располагалась Тибето-Монгольская экспедиция П.К. Козлова. Фото С.А. Кондратьева. Фотоархив ИВР РАН

Кроме того, было открыто 10 школ для русских детей, живших в Урге (с 1924 года — Улан-Батор). В русские школы привлекались и монголы, а в 1912 году при консульстве России для монгольских детей открылась начальная русско-монгольская школа. Её руководителем был назначен Ц.Ж. Жамцарано⁴Жамцарано Цыбен Жамцаранович (1880–1942) — бурятский учёный-востоковед и общественный деятель. Преподаватель факультета восточных языков Императорского Петербургского университета и Практической Восточной академии (1902–1908, 1911), сотрудник этнографического отдела Русского музея (1902–1911). Участник многих экспедиций в Бурятию и Монголию, преподаватель Иркутского университета (1918–1921). Учёный секретарь Учёного комитета МНР (1921–1931). Научный сотрудник Института востоковедения АН СССР (1932–1937). Арестован в 1937 году. Умер в тюрьме., видный бурятский политический и общественный деятель, учёный, фольклорист, работавший в Урге по приглашению монгольского правительства. По существу, он возглавил практическую деятельность нового правительства по вопросам просвещения и культуры. В 1914 году семь выпускников школы были посланы продолжить обучение в лучших училищах Иркутска. Так был сделан важный шаг на пути приобщения монголов к европейскому образованию и культуре.

Большую роль в развитии русско-монгольских культурных связей сыграли первые русские газеты в Монголии. Специально для местного населения издавалась газета на монгольском языке — «Монголын сонин бичиг». После провозглашения независимости в Монголии начала выходить собственная периодика, содержавшая простые и доступные сведения по географии, экономике, истории и культуре России и освещавшая политические события в мире. Стали возникать монгольские любительские театральные труппы.

Сразу после революции 1921 года и провозглашения Монгольской Народной Республики был создан Учёный комитет (19 ноября 1921 года)— первое светское государственное научное учреждение в этой стране. Изначально он состоял из одного только отделения — языка и литературы. При нём появились библиотека, затем — кабинеты истории, тибетологии и буддизма, географии и сельского хозяйства, краеведческий музей. В 1927 году при Учёном комитете был основан Государственный архив. С самого возникновения Учёного комитета была установлена тесная связь российских и монгольских учёных; его членами стали Б.Я. Владимирцов, С.А. Козин, П.К. Козлов, В.А. Обручев, С.Ф. Ольденбург, Ф.И. Щербатской.

С появлением Монгольской комиссии Академии наук СССР (создана в 1925 году, просуществовала до 1953 года, сначала в структуре СНК СССР, а затем — в составе АН СССР) научные и культурные связи между нашими странами вышли на уровень стабильного развития, проложив в будущее пути научных связей на постоянной основе.

ЦЕЛЬ ПУТЕШЕСТВИЯ — МОНГОЛИЯ

Пожалуй, самой интересной сферой знакомства с Монголией и налаживания культурных связей между нашими народами были географические экспедиции. Какими бы ни были изначальные цели российских путешественников — военными, политическими, хозяйственно-экономическими — самыми ценными результатами экспедиций всегда становились открытия, научные и культурные, пополнявшие знания об удивительном, прежде неизведанном мире, о природе и людях Монголии…

Экспедиционный отряд Н.М. Пржевальского на пути в город Каракол осенью 1888 года (за месяц до смерти Н.М. Пржевальского). Первый ряд, ближайшие товарищи и помощники слева направо: П.К. Козлов, Н.М. Пржевальский, В.И. Роборовский. На втором плане — казаки, конвой отряда

Особую роль в налаживании русско-монгольских культурных связей сыграло Императорское Российское географическое общество, с помощью которого осуществлялось снаряжение экспедиций как одного из приоритетных способов изучения Монголии. Так, в конце XIX века Н.М. Пржевальский, В.И. Роборовский, Б.А.Пестовский, П.К. Козлов добыли ценнейшие материалы по истории, культуре, этнографии Центральной Азии. Большую работу выполняли также отделения Общества в различных регионах России.

В дальнейшем экспедиции в Монголию Б.Я. Владимирцова, С.А.Козина, В.Л.Котвича, А.М.Позднеева, В.В. Радлова, Г. Рамстедта вывели монголоведение на новый научный уровень. В итоге в начале XX столетия русско-монгольские научные и культурные контакты стали значительно шире и разнообразнее: Россия как связующее звено между Европой и Азией соединяла Монголию с другими западными народами и государствами, во многом являясь для монголов проводником европейской культуры. На всех этапах истории находки, сделанные нашими путешественниками в Монголии, были многочисленны, открытия имели особое значение для науки, а материалы экспедиций становились объектами многолетних штудий.

Карта Монголии с указанием места работы Тибето-Монгольской экспедиции П.К. Козлова 1923–1925 годы

Обращение к истории даже нескольких таких путешествий способно дать представление о роли этой — самой яркой — стратегии познания в России своего восточного соседа.

С созданием в Монголии нового государства «советское направление во внешней политике Урги стало основным и приоритетным»⁵Лузянин С.Г. Монголия — Китай в первой половине XX в. М., 2000. С. 100.. В этом смысле организация Тибето-Монгольской экспедиции (1923– 1926) известным путешественником и исследователем Центральной Азии П.К. Козловым (1863–1935) оказалась очень созвучной эпохе.

Российский советский востоковед, академик АН Украинской ССР (1928) Пётр Кузьмич Козлов был учеником и последователем Н.М. Пржевальского, участником его путешествий, а также экспедиций М.В. Певцова и В.И. Роборовского. Он совершил шесть больших путешествий в Монголию, Северный и Западный Китай, в Восточный Тибет, каждое из них имело серьёзные научные результаты. Так, из Монголо-Камской экспедиции (1899–1901) были привезены разнообразные естественно-исторические коллекции, интересные этнографические сведения и данные о зоогеографии. Монголо-Сычуаньская экспедиция (1907–1909) принесла миру уникальные археологические находки, сделанные при раскопках в 1908 году мёртвого города Хара-Хото (XI–XIII века) в низовьях р. Жошуй (Эдзин-Гол) в Северном Тибете. В 1923–1926 годах он являлся начальником экспедиции в Монголию, давшей миру материалы гуннского периода (I в. до н. э. — I в. н. э.)⁶См.: Козлов П.К. Дневники Монголо-Тибетской экспедиции. 1923–1926 / отв. ред. А.В. Постников; ред.-сост. Т.И. Юсупова; сост. А.И. Андреев. СПб., 2003. С. 9–19. (Научное наследство. Т. 30)..

Члены экспедиции П.К. Козлова на Ноинулинских раскопках. 1924 год. Фото из дневника С.А. Кондратьева

Эта экспедиция задумывалась как тибетомонгольская, в планы её входило добраться до Лхасы — столицы Тибета. Одним из ключевых моментов экспедиции должна была стать встреча с далай-ламой. Все расходы должно было принять на себя советское правительство. Из-за доноса на П.К. Козлова в ОГПУ выезд был задержан на месяц, а состав экспедиции несколько изменился. По ряду причин политического порядка экспедиция П.К. Козлова вынуждена была ограничиться районами близ Улан-Батора⁷Подробнее см.: Андреев А.И., Юсупова Т.И. История одного не совсем обычного путешествия: Монголо-Тибетская экспедиция П.К. Козлова (1923–1926 гг.) // ORIENT (СПб.). № 2. С. 51–74.. Однако произведённые ею раскопки дали неожиданно сенсационные результаты. Козлову удалось выйти на интереснейшие памятники древней культуры гуннов, которые два тысячелетия назад стали «во главе объединённой Центральной Азии и заставили Китай признать Хунну равной державой»⁸Руденко С.И. Культура хуннов и Ноин-улинские курганы. М.; Л., 1962. С. 4..

Раскопки Ноинулинского кургана

Результаты раскопок мёртвого города Хара-Хото в пустыне Гоби в 1908 году и гуннских захоронений в горах Ноин-Ула в 1924 году, проведённых под руководством П.К. Козлова, принадлежат к числу выдающихся достижений археологии XX века. Находки значительно расширили представление о взаимоотношениях народов Запада и Востока в древности, оказали неоценимую помощь в изучении различных культур, способствовали формированию новых палеоэтнографических идей и концепций у специалистов, занимающихся Сибирью. Большинство находок хранится в Историческом музее Улан-Батора, а часть их — в Государственном Эрмитаже и ИВР РАН.

Предметы, обнаруженные при раскопках Ноинулинских курганов: 1 — бронзовая светильня. Курган №25. 2 — роговой кружок с овальным отверстием. Курган №6. 3 — нижняя половина бронзового кувшина. Курган №25. 4 — деревянный уполовник. Курган №24. 5 — ручка бронзового котла. Курган №6

Значение этой экспедиции было велико и потому, что она открыла новый этап монгольско-российских научных взаимоотношений, став важным звеном в организации регулярных научных контактов, совместного изучения Монголии.

Современный вид места Ноинулинских раскопок. Фото И.В. Кульганек

«НАШ КОМПОЗИТОР». МОНГОЛОВЕД С.А. КОНДРАТЬЕВ

Старшим помощником П.К. Козлова в экспедиции 1923–1926 годов был Сергей Александрович Кондратьев, первоначально принятый в состав экспедиции в качестве одного из конвойных для её охраны⁹ Согласие П.К. Козлова и разрешение Н.П. Горбунова — личного секретаря В.И. Ленина и секретаря (затем управляющего делами) Совнаркома, курировавшего экспедицию со стороны правительства, — на участие Кондратьева в экспедиции стало поворотным пунктом в его судьбе. Сергей Александрович навсегда «заболел» Монголией, любовь к которой он пронёс через всю свою жизнь и творчество.. Но присутствие именно таких уникальных личностей делало российские экспедиции особым явлением культуры. Не только строгие научные знания, но и творческие озарения, художественные открытия и новый духовный опыт привозили путешественники из своих странствий по центральноазиатским просторам, обогащая российскую культуру своими монгольскими впечатлениями…

Исследователь Монголии, сын пулковского астронома А.А. Кондратьева и (по материнской линии) племянник композитора А.С. Аренского, Сергей Александрович удачно сочетал — на генетическом уровне — интерес и способности как к науке, так и к искусству. Его отличали эрудиция, разнообразные научные интересы и широкий культурный кругозор. Археолог и фольклорист, композитор и пианист, переводчик и поэт, автор нескольких научных и научно-популярных работ, он неизменно следовал своему жизненному кредо:

«Каждый мерит мир собственной душой».

Монгольские дневники С.А. Кондратьева (1923–1926 и 1928 годов) и ряд его стихотворений проникнуты не только живым интересом к исследованию природы Монголии и быта её жителей. В них ощутима личная вовлечённость в монгольскую тему, она для него — источник духовных, нравственных, эстетических переживаний. Дневники путешественника представляют собой информационно ёмкий и правдивый исторический источник для изучения атмосферы и конкретных научных, культурных и социально-политических реалий 1920-х годов, российско-монгольских отношений, для понимания умонастроений тогдашней творческой интеллигенции.

Как отмечал начальник экспедиции П.К. Козлов, Сергей Александрович, этот «милый, хороший, вдумчивый», отличавшийся «настойчивостью и энергией», «нравственными устоями, благородством, дисциплиной и любовью к интересам науки» человек, внёс в работу экспедиции «особенно большой вклад»¹⁰См.: Козлов П.К. Дневники Монголо-Тибетской экспедиции. 1923–1926.. «Наш композитор», как ласково называл его Пётр Кузьмич, в Монголии начал изучать и записывать монгольский музыкальный и песенный фольклор, собирать местные музыкальные инструменты. На протяжении 1923–1924 годов Кондратьев записал около двух сотен монгольских песен и наигрышей, некоторые из них — на фонограф.

После окончания работы в экспедиции Козлова и недолгого отдыха в СССР он в 1925 году возвращается в Монголию, где ведёт самостоятельные изыскания по собиранию монгольского музыкального фольклора. Ц.Ж. Жамцарано, в то время учёный секретарь Учёного комитета МНР, привлёк С.А. Кондратьева к участию в деятельности этого комитета, где тот проработал пять лет — с 1925 по 1930 год.

Письмо С.А. Кондратьева к П.К. Козлову с просьбой зачислить его в отряд Тибето-Монгольской экспедиции

В эти годы Сергей Александрович совершил ряд научно-исследовательских экспедиций по Хангаю и Хэнтэю, а 14 августа 1928 года — первое восхождение на высочайшую вершину Хангая — Отгонтэнгэр (совместно с топографом Большаковым), определив её абсолютную высоту. В Монголии он слышал многих певцов и инструменталистов, особенно замечательным был выдающийся рапсод — монгольский музыкант Лубсан-Хурчи. Кондратьев продолжал записывать и изучать монгольский фольклор и эпос. В неопубликованной рукописи Кондратьева «Музыка улигера» (1931) особенное внимание уделено монгольскому эпосу. Всего Кондратьев записал на фонограф свыше 1000 монгольских песен. Итогом его многолетних исследований стала вышедшая посмертно монография «Музыка монгольского эпоса и песен» (1970). Он же был и автором идеи создания Монгольского Национального музея, при формировании которого в конце 1920-х оказал большую организационную помощь.

Второй этап жизни С.А. Кондратьева (1930– 1970) был связан с Москвой. Вернувшись в СССР, он заведовал музыкальной частью Московского драматического театра, был дирижёром Центрального театра Красной армии. Во время Великой Отечественной войны писал музыку по заданию Союза советских композиторов, членом которого стал в предвоенные годы. Был автором ряда музыкальных, музыковедческих и литературных произведений, редактором в Государственном музыкальном издательстве, публиковался в журнале «Советская музыка».

Страница из дневника С.А. Кондратьева периода Ноинулинских раскопок 1923–1924 годов. Из фотографий дневников С.А. Кондратьева

При этом через всю свою жизнь Сергей Александрович пронёс любовь к Монголии и идеалы служения Отечеству, народу, своему делу. И в монгольский, и в послемонгольский периоды жизни и творчества в его научных записях, в прозе и поэзии звучат идеи плодотворности дальнейшего взаимодействия России и Монголии. Сама же судьба путешественника — яркое свидетельство взаимообогащения национальных культур в процессе русско-монгольских научных и культурных контактов, в развитие которых внёс свой вклад он сам. И поныне в Монголии сохраняется уважительная память о старшем помощнике П.К. Козлова в Монгольской экспедиции Сергее Александровиче Кондратьеве.

С.А. Кондратьев — путешественник, исследователь Монголии

Ирина Кульганек,
доктор филологических наук, ИВР РАН, г. Санкт-Петербург
Вадим Жуков,
кандидат исторических наук, г. Санкт-Петербург