Российская «Звезда Содружества» — Анатолий Торкунов, дипломат, историк и политолог, ректор МГИМО с 1992 года, кандидат исторических наук, доктор политических наук, профессор, академик РАН, заслуженный работник дипломатической службы РФ. Масштаб личности Анатолия Торкунова выходит за рамки его должностей и титулов. Он создатель новой концепции исторического мировоззрения и исторической памяти, автор методического комплекта по истории России, сторонник того, чтобы каждый говорил хотя бы на одном иностранном языке. Подвижник, аналитик, прогнозист, которого слушают.

– Анатолий Васильевич, вы один из авторов концепции, гласящей, что учитель будущего — это наставник и координатор самостоятельного обретения знаний. А дети готовы к научному поиску?

Хотим мы того или нет, но мир меняется стремительно, меняются ожидания и требования людей, в том числе к системе образования и обмена знаниями. Образование начиная со школы должно давать знания, ориентированные на наукоемкие технологии. Тут все едины — все хотят давать детям востребованные знания. Одна из главных задач отечественного образования — подготовка инженеров нового типа мышления, способных к саморазвитию в разных областях экономики и социальной жизни, от наукоемкого производства до здравоохранения и индустрии развлечений. То есть людей, которые могут развиваться всю жизнь. В таком смысле урок будущего — это не обязательно нечто относящееся к компьютерной технике и роботам. Нет. Это прежде всего новые образовательные техники, которые могут быть связаны, например, с отказом от привычной классно-урочной системы. Она тоже нужна, но как часть творческого отношения к учебе, как часть самостоятельного учебного и научного поиска человека от момента, когда он учится читать-писать, и до обретения научной степени. И учитель, новый учитель, должен учить ребенка самостоятельному мышлению — через игру, через научный поиск, преодоление — да, и через муштру, но как часть обретения знаний, а не как ее основа. И тут педагог — наставник по жизни. Как было в древности в Греции и Риме. Другое дело, что там это носило штучный, элитарный характер. В современном обществе мы, думаю, доросли до внедрения «штучности» в технологии образования.

– Как вы оцениваете уровень знания истории современными молодыми людьми?

Он такой, каким мы его формировали в последние годы, — преимущественно клиповый. Уйти от клиповости мышления поможет формирование принципов исторического мировоззрения. Что это такое? Это не столько сумма знаний, сколько умение видеть себя в контексте истории. И тут важно не только учить истории как научной дисциплине. Не менее значимо пробудить интерес школьников к истории через фильмы, телепрограммы, интернет-ресурсы, исторические игры. Да так, чтобы подрастающая личность видела себя в истории. К сожалению, выпускники наших школ, которые не готовятся к сдаче ЕГЭ по этой дисциплине, знают ее слабо, фрагментарно. Что не способствует целостности исторического мировоззрения. Например, даже знание периодизации дат и реформ Петра I часто не дает понимания — а зачем реформы были нужны? Так происходит потому, что мы даем сумму знаний, но часто не учим думать. Базовое образование — это не образование на всю жизнь. Оно должно давать основу — «скелет знаний», и вместе с тем — способность размышлять, анализировать и делать выводы. Вот такое преподавание истории и формирует культуру исторической памяти, широту мышления. Историческое мировоззрение надо приобретать всю жизнь. «Накопить» исторические знания, как денег на черный день, — это мимо культуры мышления, и точно — мимо исторического мировоззрения.

– Получается, что история пересекается с наукой жить?

Кстати, по данным ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития. — Авт.), в Европе, например, человек меняет направление своей работы каждые пять-семь лет. Выпускник факультета физики может так увлечься историей, что способен преподавать ее. Далеко не все историки и в России изначально получили историческое образование. Если человек увлечен, то, конечно, ему надо развиваться дальше. Повторюсь: базовая специальность еще не предопределяет жизнь человека на многие годы вперед. Я знаю среди историков киноактеров, деятелей шоу-бизнеса, среди физиков — историков и микробиологов. Они получили хорошее образование, знают иностранные языки, у них мощная гуманитарная подготовка, которая и формирует широту мышления — базу исторического мировоззрения.

– В МГИМО еще с 1970-х годов развивается школа сценарного анализа. Вы утверждаете, что «в сценарном прогнозировании можно увидеть спектр возможного развития будущего». И на своих лекциях сами выступаете с прогнозом четырех сценариев будущего. Могли бы их описать?

При условии, что читатель должен понимать: это эскиз или проект прогноза, а не конечный продукт. Первый сценарий — избыток ресурсов и высокий уровень сотрудничества. Представим, что кризис в мировой экономике преодолевается, новые технологии — те же «цифра» и биотех — обеспечивают высокие темпы роста, а в ходе борьбы с пандемией ключевые игроки находят баланс взаимоотношений. Итог: меняется видение глобализации: от экспансии транснациональных корпораций, безопасность которых обеспечена одной сверхдержавой — США, мир идет к широкому сотрудничеству национальных государств, к «новой глобализации».

– Слишком оптимистично, чтобы поверить.

Я против алармизма, но всё может быть и иначе. Растущее неравенство на фоне шока от пандемии, с которой многие государства справились плохо, обостряет социальные конфликты. Движение Occupy Wall Street в США, французские «желтые жилеты», электоральные успехи на выборах «несистемных политиков», усиление национализма и терроризма... Итог: рост конфликтов и беспорядков в мире. Санкции становятся инструментом хищнической экспроприации. Такой сценарий — он нежелателен — можно назвать «новой Великой депрессией». Более реалистичен третий сценарий, когда ресурсов по-прежнему мало, но при этом сохраняется высокий уровень сотрудничества государств. В моду вновь войдет идея равенства, справедливого распределения благ. При этом экономическая ситуация может оказаться слишком тяжелой для того, чтобы поддерживать политически мотивированные и дорогостоящие ограничения международного экономического сотрудничества. Этот «гармонический» сценарий вполне возможен, но нужны воля и компромиссы многих сторон. И, наконец, четвертый сценарий, подготовленный Институтом международных исследований МГИМО, — достаток ресурсов, в основном наукоемких, но слабое международное сотрудничество. Мировая экономика выздоравливает, международная конкуренция усиливается, самые сильные экономики, США и Китай, понимая, что «глобализация сломалась», стремятся создать вокруг себя техноэкономические блоки — большие сообщества государств, ориентированные на технологического лидера. Граница между техноэкономическими блоками совпадает с границей влияния технологических платформ критической инфраструктуры — «чужаки здесь не ходят». Наши коллеги назвали этот прогноз «каждый — за себя».

– Россия и страны СНГ — это отдельный техноэкономический блок или примкнувшие?

Россия, большинство постсоветских стран и страны Евросоюза пока не примкнули ни к одному из обозначившихся блоков. При этом у нас есть технологический задел, но не хватает финансовой системы и емкости рынка. Емкость рынка особенно важна для развития цифровых технологий, связанных с обработкой данных. Зависимость прямая: больше пользователей — больше данных — больше возможностей для совершенствования технологий, основанных на искусственном интеллекте. Здесь есть много перспектив для сотрудничества в рамках Евразийского союза и СНГ и для взаимодействия со странами ЕС. Это естественное партнерство. Однако развитие цифровых технологий ставит много вопросов, которые требуют международного регулирования. А механизмов регулирования практически нет. Пока тут как с пандемией, которая поражает ключевые узлы глобализации. Вопрос только в том, что будет ставиться во главу угла: разработка и внедрение сверхдорогих и уникальных технологических решений для элиты или процветание и здоровье всех граждан. Разные страны ответят на этот вопрос, увы, по-разному.

– У какого из четырех сценариев развития будущего больше шансов реализоваться?

Я неспроста говорю об эскизе прогноза. Они ведь могут перетекать один в другой. И ХХI век, беспрецедентный по плотности кризисов и событий, тому пока подтверждение. Расчет исторических событий на протяжении многих веков показывает, что история всегда развивалась с ускорением. В последние века она не просто ускоряется, а находится на грани мощного рывка. Эту формулу вывели и доказали, работая независимо друг от друга, австралийский генетик Генри Снукс и русский физик Александр Панов. Они утверждают — и тому есть масса косвенных подтверждений, — что в ближайшие десятилетия история развития резко заворачивает в некую вертикаль. Неконтролируемое ускорение, конец истории? Снукс считает, что история приблизится к бесконечной скорости, разрыв между народами и континентами сотрется, люди адаптируются к новой динамике. Панов, доказывая то же самое, делает иной вывод: нарастающий темп развития сменится горизонталью — своеобразным концом истории. Что нас ждет — фантастика или пустота? Я бы сказал так: к середине века нас ждет либо планетарный обвал, либо трудный фазовый переход на новую ступень развития. По своей значимости он равен или даже превзойдет появление жизни на Земле. Может произойти космизация человеческой деятельности.

Текст: Владимир ЕМЕЛЬЯНЕНКО

Источник: Журнал «Форум плюс»