Институт Российской истории РАН в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации при поддержке Российского исторического общества и фонда «История Отечества» готовит к изданию многотомную историю России.

Один из томов этого проекта будет посвящён истории Великой Отечественной войны. В связи с 80-летием начала Великой Отечественной войны вестник «Воронцово поле» попросил ответственного редактора этого тома, историка Сергея Кудряшова, ответить на вопросы, связанные с темами, всё ещё не до конца прояснёнными в современной исторической науке и вызывающими дискуссии как в профессиональном сообществе, так и среди любителей истории.

– Сергей Валерьевич, в нашей стране издано немало коллективных, обобщающих работ по истории Великой Отечественной. В чём будет особенность нового издания? Можно ли сказать, что в новейшей историографии имеет место прорыв в понимании событий тех лет?

Наука никогда не стояла на месте, и накопление знаний шло даже в самых сложных условиях. Сейчас объёмы информации по истории войны колоссальны. И для их усвоения и осмысления нужны коллективы учёных. Современное поколение историков находится в весьма благоприятных обстоятельствах. Рассекречены миллионы документов, и многие сюжеты изучены досконально. Однако история — противоречивый процесс, не все аспекты жизни находят отражение в документах. Это объективно создаёт большое поле для различных интерпретаций. При этом особо отмечу: перед исследователями не стоит задача «приспособить» историю к современной политической конъюнктуре. Новый коллективный труд будет отличаться от предшествующих стремлением авторов обобщить современное состояние знаний, показать уровень исторической науки ХХI века. У каждой главы и раздела будет свой автор.

– Можно ли сказать, что на сегодняшний день у учёных есть полная ясность по поводу событий предвоенного периода и начала войны?

Мы, действительно, знаем многое. Однако часть тогдашних решений на высшем уровне принималась устно, какие-то важные заседания (например, Политбюро) не протоколировались. Соответственно, историкам приходится сопоставлять очень много документов, чтобы воссоздать картину событий. Так что спорные сюжеты остаются. Трагедия 1941 года и вопрос: «Почему это произошло?» — всегда будут актуальными. К сожалению, существуют авторы, готовые ради наживы и собственной рекламы изготовить и использовать подложные документы. К примеру, в сети и отдельных публикациях «гуляют» записи мифических заседаний Политбюро или «переписка» Гитлера со Сталиным накануне войны.

– То есть такой переписки не было?

У нас нет никаких данных, подтверждающих наличие такой переписки. Психологически появление подобной версии легко понять как объяснение того, что Сталин, мол, поверил письмам Гитлера и поэтому не подготовился к войне. Однако даже если предположить существование такой переписки, то надо отдавать себе отчёт в том, что её невозможно было бы скрыть. Сейчас уже можно объяснить, откуда появились слухи о взаимных письмах. Идея переписки принадлежала германскому послу в Москве Шуленбургу. Он предложил Сталину обменяться письмами с Гитлером, чтобы снять напряжённость в отношениях. Однако сам же потом и отказался от этой идеи, заявив, что действовал частным образом без полномочий от Берлина. Советскому руководству трудно было поверить в такое объяснение. Оно выжидало почти месяц, а затем опубликовало известное заявление ТАСС от 13 июня 1941 года. В нём Сталин, используя предложения Шуленбурга, пытался дезавуировать слухи о плохих отношениях с Германией и близкой войне. В Москве очень надеялись на ответ Берлина. К несчастью, этот «ответ» пришёл ранним утром 22 июня 1941 года…

– Как современные историки оценивают степень готовности Советского Союза к войне?

Новейшие исследования подтверждают уже известную картину: Советский Союз интенсивно готовился к войне. Уже осенью 1939 года, то есть после разгрома Польши и заключения договора о «дружбе», Генеральный штаб РККА твёрдо определился с будущим противником на Западе, и это была Германия с её возможными союзниками. В экономике и в армии осуществлялись крупные преобразования. Проблема в том, что многие вещи делались одновременно, в спешке, без достаточной проработки деталей, что приводило к диспропорциям и разбалансированности механизма управления. К примеру, в 1940 году был принят план мобилизации МП-40. Согласно этому плану проводилась полная инвентаризация военного хозяйства, взаимоотношений с местными властями в случае войны, составлялись списки военнообязанных, проверялась работа военкоматов и т.д. Работа была до такой степени масштабной, что военные округа отчитались о ней только в январе 1941 года. Однако после этого одновременно со сменой руководства в Генштабе принимается новый план мобилизации — МП-41. Его подготовка и осуществление требовали очень больших затрат, поэтому он так до конца и не был выполнен. В это же время в армии проходило масштабное перевооружение, появилась новая техника, для которой требовались новые кадры.

– То есть именно мобилизационные планы играют особую роль в оценке ситуации?

Начну с того, что это очень важный фактор будущей Победы, который немецкие стратеги совершенно не учитывали. Несмотря на определённые недостатки, в стране была создана стройная и понятная система мобилизации людей в армию. Именно это позволило компенсировать большие людские потери 1941 года. Поэтому постановка мобилизационной работы — один из важнейших показателей готовности к войне. В техническом отношении Красная армия не уступала вермахту, хотя по новейшим видам вооружения (миномёты, танки, самолёты) сохранялось отставание. Другой аспект — степень обученности войск. Накануне войны в Наркомате обороны и в Генштабе пришли к выводу, что для ведения войны с Германией и её сателлитами стране нужна армия приблизительно в 9–10 миллионов человек. Для такой армии требуется большое количество начальствующего состава и хорошо подготовленных технических специалистов. Именно этих кадров армии и не хватало. В современной терминологии есть такое понятие, как «боевая слаженность», то есть, выполняя боевые задачи, все подразделения армии в идеале должны функционировать скоординированно. Этим как раз и занимаются во время учебных сборов и учений. Таких сборов накануне войны проходило много. Но слаженность (в то время говорили «сколоченность») была недостаточной. Интересно, что, оценивая подготовку Красной армии к войне, германские аналитики считали, что русский солдат хорошо подготовлен, мотивирован и будет драться до конца. Вопрос о готовности подразумевает много различных аспектов, но если говорить коротко, то Красная армия не уступала вермахту.

– В околонаучной литературе и в интернете имеет хождение версия о том, что советское руководство готовилось напасть на Германию. Гитлер будто бы выбрал удобный момент и упредил советский удар. Что по этому поводу думают историки?

Наука ещё в 1960-е годы отвергла подобные интерпретации. Эту версию придумали сами нацисты, чтобы оправдать свою агрессию. В советском Генеральном штабе действительно обсуждались различные варианты действий, включая и упреждающий удар. Но всё это были лишь черновые планы, наброски, «соображения», которые так и не были приняты. По большому счёту это и есть задача офицеров Генштаба — предлагать разные варианты действий в случае войны. Однако, повторюсь, эти черновые планы не были реализованы.

– В чём же состояли реальные, конкретные планы на случай войны?

Каждый военный округ совместно с Наркоматом обороны и Генеральным штабом подготовил план прикрытия, схему сосредоточения и мобилизации войск. Это был целый пакет документов, который хранился в штабе округа. Именно ими и должны были руководствоваться в случае войны. К июню 1941 года такие планы были утверждены повсеместно.

– Что тогда пошло не так? Почему события разворачивались совсем не по советским планам?

В Генштабе РККА исходили из представлений, что до начала каких-либо масштабных боевых операций останется некий период, в течение которого войска будут развёртываться и сосредотачиваться. А за время их сосредоточения армии прикрытия будут сражаться на границе, не давая врагу вклиниться на советскую территорию. В такого рода представлениях не было ничего ущербного. Они были распространены во всех генеральных штабах европейских армий. Но возникает закономерный вопрос: почему не учли опыт боевых действий в Европе, быстрый разгром французских и польских армий? В Москве руководствовались своей логикой. Протяжённость советских границ и, соответственно, протяжённость будущих фронтов на длину свыше двух тысяч километров предполагает, что агрессору потребуется время для мобилизации, сосредоточения и нанесения ударов. И этого времени будет достаточно РККА для ответных мер. Лишь накануне войны, в середине мая 1941 года, в Генштабе стали склоняться к выводу, что немцы могут напасть внезапно и что период развёртывания может оказаться минимальным.

– И всё-таки, могли ли в Москве предвидеть планы и наступательные действия немцев?

Могли. Судя по картам Генерального штаба, там предвидели три основных удара германских армий, однако не смогли определить направление главного удара — против Западного военного округа в направлении на Минск и далее на Москву. У нас распространено заблуждение, что планы Гитлера очень быстро «попадали Сталину на стол». В действительности план «Барбаросса» привезли в Москву лишь вместе с другими трофейными документами после войны. Направление главного удара и общий замысел операции не были понятны руководству СССР. Окончательная дата нападения стала известна лишь за несколько дней, и этому всё равно не верили или не хотели верить.

– Традиционная точка зрения часто сводится к тому, что «Гитлер обманул Сталина». Как на это смотрят современные исследователи?

«Обманул» — не совсем точное определение. В сталинском лексиконе часто встречается слово «простачок». «Мы не простаки», — любил он повторять в том числе и в дипломатической переписке. Советский вождь, конечно, не был наивным. Он пытался мыслить рационально, и вполне разумные рассуждения не давали оснований верить в то, что Гитлер вот-вот нападёт на Советский Союз. Сталин не понимал иррациональной идеологии фюрера. Для Гитлера уничтожение Советского Союза и большевизма было главной мечтой его политической жизни. И ради достижения этой цели он мог легко пренебречь доводами разума. Неслучайно поэтому даже внешне респектабельный план «Барбаросса» по сути был авантюрным. Его авторы крайне абстрактно представляли себе окончание войны. И в Москве, разумеется, вряд ли могли себе представить, что три группы германских армий будут наступать практически без резервов.

Другой важный момент — мощная дезинформационная кампания нацистов с целью ввести в заблуждение высшее советское руководство. Свою роль играли и такие труднообъяснимые в то время случаи, как полёт Рудольфа Гесса (заместителя Гитлера по партии) в Великобританию в мае 1941 года, за пять недель до начала войны. Нацисты объясняли этот поступок умственным состоянием Гесса. Именно эта версия и доминирует в литературе. Конечно, Гитлеру лучше было знать, кто у него сумасшедший в партии. Но обнаруженные в российских архивах и недавно рассекреченные протоколы допросов личного адъютанта Гесса доказывают, что его полёт тщательно готовился и фюрер всё знал. К сожалению, англичане до сих пор не рассекречивают полностью документы о миссии Гесса, но этот случай весомо доказывает авантюризм нацистской политики.

– Зная о том, как развивались события летом 1941-го, можно ли сформулировать некую альтернативную политику? Иными словами, какие действия кремлёвского руководства могли бы выправить ситуацию и не дать случиться тому, что случилось?

Вероятно, здесь надо рассуждать от обратного. Посмотреть, чего больше всего опасались немцы, начиная войну с СССР. Они очень боялись, что Красная армия не ввяжется в приграничные сражения, а будет отступать к старым укреплённым районам. Возможно, в этом и кроется ответ на вопрос. Надо было заранее готовить укреплённые позиции и, упорно обороняясь, отступать к ним. А параллельно готовить контрудары и наступления на других фронтах.

– Можно ли было избежать таких больших людских и материальных потерь, особенно в начальный период войны?

Больших военных потерь, несомненно, можно было избежать, грамотно и оперативно руководя войсками. Войска не были своевременно приведены в боевую готовность. Соответственно, РККА не смогла адекватно ответить на удар. Сталин к тому же был крайне раздражён. Он попал в ситуацию, которую самостоятельно не мог контролировать. Ему хотелось быстро наказать Гитлера, и он безрассудно требовал контратаковать. Не зная обстановки, не обладая достоверной информацией о действиях противника, не имея налаженной связи с войсками, высшие руководители в Москве с первых же часов войны требовали контратаковать, уничтожить противника, но одновременно запрещали переходить границу и требовали не поддаваться на провокации. Как определить, что такое провокация, а что нет, если по тебе стреляют из миномётов и бомбят с воздуха? Такие разноречивые приказы из Кремля, которые к тому же постоянно опаздывали, дезорганизовывали армию и приводили к колоссальным потерям. С другой стороны, сказалось пренебрежение военной теорией и недооценка обороны и отступления как элементов военной стратегии.

– Вопрос о потерях Советского Союза в войне до сих пор вызывает многочисленные споры. Многие любители истории просто не знают, кому верить, поскольку данные разнятся кардинально. Возможно ли прийти к созданию в этой области некоей сбалансированной, уточнённой картины?

Проблема потерь и цены Победы является ключевой в истории войны. Ни один народ и ни одно государство в мировой истории не понесли таких потерь, как Советский Союз в годы Второй мировой войны. Принципиально важно понимать, что большие человеческие жертвы заранее планировались нацистскими стратегами во время войны против СССР. Миллионы людей должны были погибнуть ради торжества немецкой оккупации и господства арийской расы. Поэтому очень важно иметь достоверную информацию о гражданских и военных потерях. В своё время был издан известный сборник «Гриф секретности снят»¹ Первый выход в свет исследования состоялся 1993 году в издательстве «Воениздат»., подготовленный коллективом военных авторов под руководством Г.Ф. Кривошеева. Увы, заглавие не соответствовало реальности. В момент выхода книги из печати многие документы о потерях в российских архивах оставались секретными. Даже сейчас, в 2021 году, в архивах есть закрытые материалы о потерях. Поэтому подсчёты военных коллег нельзя считать окончательными, и они требуют прояснения. Определённо вызывает возражения тенденция уравнять советские и немецкие военные потери.

– Насколько реальны шансы точно подсчитать потери по прошествии стольких лет?

К сожалению, точно, до каждого человека, подсчитать вряд ли получится. Это связано с плохим учётом, особенно в 1941 году, большими потерями среди гражданского населения, а также сокрытием и сознательным уничтожением компрометирующих материалов самими оккупантами. Однако можно в принципе уточнить цифры. Для начала нужно полностью рассекретить все документы, связанные с потерями в годы войны. Оценить достоверность источников и создать сводную базу данных, включая немецкие архивы и архивы других стран. Такая работа уже идёт, например, по советским военнопленным, которых к концу войны погибло около 3,3 миллиона. Но здесь важно договориться об исходных данных. Так, общее количество советских военнопленных до сих пор вызывает споры. Наивысшие немецкие подсчёты — около 5,7 миллиона — оспариваются российскими военными историками. Они приводят цифры от 4 059 000 до 4 560 000 человек. Столь большое расхождение объясняется не только противоречивостью и неполнотой германской статистики, но и нежеланием российской стороны относить к военнопленным лиц, не входящих в «списочный состав» армии. Действительно, ополченцы, не говоря уже о партизанах, не учитывались районными военкоматами. Но как тогда их называть, если они тоже попадали в плен? Этот вопрос, безусловно, требует дальнейшего изучения.

У нас долгое время стыдились писать, что союзники фашистской Германии также ответственны за многие преступления. Бытует мнение, что венгры, испанцы, румыны, итальянцы или финны будто бы лишь «боролись с большевизмом». Это впечатление усиливают разного рода современные монументы и «памятные» мероприятия, устраиваемые на территориях, где действовали войска сателлитов. На деле все союзники нацистов были встроены в структуру вермахта и выполняли приказы Германского верховного командования. Грабежи, изнасилования, расстрелы мирных жителей, показательные «акции возмездия» за действия партизан, издевательства над военнопленными, а также общая координация действий с карательными подразделениями СС и СД — всё это являлось составной частью союзнической деятельности. К примеру, в Финляндии некоторые авторы приложили немало усилий, В немецком плену. 1941 год. РГАКФД Военное детство. Фото Павла Трошкина Пленные немцы. Орловско-Курское направление, 1943 год. Фото Павла Трошкина Пленные немцы под Сталинградом. 1942 год. Фото Павла Трошкина чтобы изобразить финскую армию как «защитницу», что она якобы активно немцам не помогала и т.д. Однако финны контролировали важный участок фронта, тем самым поддерживая блокаду Ленинграда, во время которой, как известно, погибло около миллиона мирных жителей. Блокада одного из крупнейших городов СССР не являлась «побочным продуктом» боевых действий. Это была часть целенаправленной политики по приданию войне «варварского характера». Показательно, что гибель ни в чем не повинных людей не вызывала у Маннергейма и его окружения никакого сочувствия.

Подсчёты потерь среди мирного населения требуют коллективных усилий многих специалистов. Несомненно, большую роль играют краеведы и историки на местах. Вместе с тем наряду с привлечением материалов Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК), отчётов партизанских отрядов, местных судов и военных трибуналов важно проанализировать и сопоставить их с архивами оккупантов. Надеюсь, что эта благородная работа будет выполнена в ближайшее время и мы будем обладать надёжными статистическими данными.

Вестник «ВОРОНЦОВО ПОЛЕ», №2/2021