Нет ничего практичней хорошей теории. Эта мысль, принадлежащая, скорее всего, Густаву Роберту Кирхгофу, немецкому учёному, одному из великих физиков ХХ века, характеризует то, как стартовал в этом году Восточный экономический форум (ВЭФ).

Впервые программу международной встречи политиков, государственных деятелей, представителей бизнеса и экспертного сообщества во Владивостоке открыло событие научного звучания – Международная конференция «Исторические и современные аспекты российско-японских отношений. К 160-летию установления консульских связей между Россией и Японией». Её организаторами стали Российское историческое общество, фонд «История Отечества» и Дальневосточный федеральный университет при поддержке МИДа России и инжиниринговой компании «Энерготранспроект».

Конференция прошла накануне встречи Президента Российской Федерации Владимира Путина и Премьер-министра Японии Синдзо Абэ, что придало дискуссии остроту актуальности и масштабность исторических параллелей. В научной встрече приняли участие историки, политологи, культурологи из России и Японии, ведущие эксперты в области российско-японских отношений из Российской академии наук, Российского исторического общества, Министерства иностранных дел Российской Федерации, дипломаты, учёные и преподаватели ДВФУ.

Юбилей установления консульских связей между Россией и Японией стал безусловно важным поводом к конференции. Но главная её цель формулировалась более масштабно и академично: выяснить методами междисциплинарного анализа теоретические и практические аспекты закономерностей взаимовосприятия народами друг друга – как в историческом прошлом, так и в современном мире; увидеть за образами «Востока» и «Запада», отложившимися в «культурных депо» исторической памяти людей, источники современных международных проблем и способы их решения в духе позитивного сценария взаимного будущего.

Директор Восточного экономического форума, заместитель главы Фонда Росконгресс Игорь Павлов обратил внимание участников конференции на то, что она стала «главной научной площадкой ВЭФ, придав форуму новый формат и глубину». И отметил важность как теоретического, так и прикладного знания о прошлом для принятия современных экономических решений, предложив проводить конференцию историков ежегодно.

На вопросы редакции сайта Российского исторического общества отвечает академик Михаил Борисович Пиотровский, историк-востоковед, арабист, исламовед, генеральный директор Государственного Эрмитажа, член Совета фонда «История Отечества»

— Уважаемый Михаил Борисович! Мы встретились с Вами на дальнем восточном рубеже нашей страны, во Владивостоке, к тому же в год двухсотлетнего юбилея отечественного академического востоковедения. Поэтому первый, закономерно возникающий вопрос: в чём специфика российской востоковедной науки? Каковы её отличия от того, что в зарубежных научных школах называют «oriental studies»?

— Российское востоковедение действительно обладает рядом особых свойств и, прежде всего, междисциплинарностью, превращающей эту область науки в уникальную сферу синтеза исторических, географических, филологических, археологических, антропологических, этнографических, искусствоведческих, политико-культурных и других исследований. Можно с уверенностью констатировать, что те обвинения, которые прозвучали в известной книге Эдварда Саида «Ориентализм» в адрес традиционного западного востоковедения (зависимость от европоцентризма мышления, приписывание Востоку западных представлений о нём, предвзятость интерпретации «Востока», превращающая его образ в артефакт Запада, и пр.), не имели и не имеют отношения к российским востоковедным исследованиям. Их направленность и специфика всегда опирались на глубокое проникновение в реалии Востока, источниковедческую оснащённость в самых разных областях, способность конструктивно совмещать академические задачи и практический интерес.

Но главное состояло и состоит в том, что в силу географического положения и исторических процессов Восток – это часть самой России, особая реальность, формирующая государственную, политическую, экономическую, культурную, этноконфессиональную карту нашей страны. Неслучайно и то, что представители самых разных национальностей и этносов, в том числе и восточного происхождения, закладывали теоретические и практические основы российского востоковедения.

Ещё одна особенность этой отечественной области знания – неразрывная триада различных направлений в нём – в смысле содержания и целей. Части этой триады – собственно академическое востоковедение, практическое востоковедение и востоковедение миссионерское. Хочу отметить, что фундаментальное востоковедение играло особую роль в этой триаде, в его традициях присутствовала особая строгость научных подходов, которая влияла на постановку и решение практических задач. Работа с восточными рукописями и материальными находками, глубокое изучение восточных языков, развитое картографирование были безусловно самоценны для науки, но при этом играли важную роль в процессе решения задач практического освоения Востока. В советское и постсоветское время наши востоковеды сделали многое, чтобы исследовать роль и значение тех политических, культурных и цивилизационных процессов в пространстве Востока, которые оказали воздействие на колоссальные сдвиги в социуме, проявившиеся в ходе Великой российской революции, а также в постсоветский период.

— Как Вы полагаете, имела и имеет ли свою специфику подготовка профессиональных востоковедов в России? Как Вы могли бы охарактеризовать состояние востоковедного образования в нынешней России?

— Для ответа на этот вопрос вернёмся немного назад – к характеристике фундаментального, академического востоковедения. При всей синтетичности этой науки, как мы уже отметили, в центре её лежит текст – в широком его понимании. Прежде всего, это, конечно, объект филологической, семантической и прочих деконструкций, то есть проблема языка. Но в качестве текста – в современном понимании – может выступать и специфика этнокультурного поведения того или иного народа, язык образов и взаимовосприятий, без освоения, анализа и интерпретации которого невозможно эффективное решение практических востоковедных задач. И в этом смысле без освоения соответствующей проблематики методами научного, академического востоковедения невозможно обойтись ни учёным, ни практикам – дипломатам, государственным деятелям, экономистам, предпринимателям, работникам культурно-гуманитарной сферы, имеющим дело непосредственно с восточной проблематикой.

На нашей конференции, открывавшей в этом году Восточный экономический форум, я сказал, что успех экономических переговоров между странами региона напрямую зависит от востоковедческой поддержки. В докладе недавно прошедшего международного дискуссионного форума «Валдай» говорится о необходимости широкого понимания «разворота России на Восток». А для этого нужны не десятки, а тысячи и тысячи востоковедов. И хорошо, что в этом контексте приходит осознание факта, что экономическим и политическим процессам необходима надёжная гуманитарная основа.

Именно поэтому мы стараемся сохранить и развить отечественную традицию обучения будущих востоковедов комплексному восприятию задач востоковедения как особой науки, где научные и практические цели неразрывно связаны и на исследовательском, познавательном уровне, и в прикладном смысле. Одной политологией здесь никак не обойтись. Востоковед должен уметь всё. Он может быть государственным деятелем, послом, разведчиком, заниматься политикой и экономикой, работать в сфере образования, культуры, бизнеса, туризма…

Следовательно, прежде чем стать востоковедом-практиком, надо не только изучить язык, но и обратиться к чтению рукописей, базовых текстов той или иной восточной традиции, проникнуться их историко-культурными смыслами. Происходящие время от времени в нашем образовании колебания в сторону узкого практицизма сменяются более глубоким и комплексным отношением к востоковедной подготовке. На сегодняшний момент могу констатировать возвращение в вузовском образовании к широкому пониманию и фундаментальному формату постановки преподавания в этой области.

— Вопрос Вам, как хранителю уникальной коллекции произведений искусства – Государственного Эрмитажа. Какую роль в общей массе раритетов играют предметы восточного происхождения? Что формирует специфику «восточного измерения» вашего уникального музея и каковы задачи Отдела Востока?

— Прежде всего, «восточное измерение» деятельности Эрмитажа является одной из основ универсального музея как такового. И становление Эрмитажа как музея энциклопедического происходило в режиме особого внимания именно к восточным коллекциям, к их выделению из общей массы предметов. Это имело свой практический смысл. В постреволюционную эпоху, когда началась продажа части сокровищ музея, тогдашнее руководство Эрмитажа обратилось к властям, мол, дело дошло уже и до восточных предметов… Тогда последовало письмо Сталина о восточных коллекциях с распоряжением прекратить их продажу. Тогда, в целях сохранения целостности сокровищ Эрмитажа, многие предметы стали переводиться из других отделов в Отдел Востока. Такая небольшая хитрость пошла во благо музею и сохранности его коллекций. К примеру, сохранение византинистики как особой области происходило именно таким образом, в русле внимания именно к восточной тематике.

Есть у нас и своя сверхзадача в представлении зрителю предметов восточного происхождения. Состоит она в том, чтобы наглядно показать диалог цивилизаций и культур, происходивший на всех этапах истории человечества и воплотившийся в произведениях искусства, текстах, предметах повседневности. И это не узко музейная задача, цель подобного подхода – преодолеть то, что называют «войны памяти», примирить, преодолеть былую конфликтность различных традиций, культур, стран и народов, продемонстрировав общность языка творчества. Ведь мир уже в эпоху средневековья был достаточно тесно связан воедино – с точки зрения своих культурных, художественных, эстетических проявлений. Не удивительно, что многие предметы в наших коллекциях обладают как восточными, так и европейскими чертами, давая образцы особой, синкретической стилистики – свидетельства творческого многообразия мира в его единстве. К примеру, мы с особой любовью представляем многочисленные – потрясающие своим художественным совершенством – предметы, выполненные на мусульманском Востоке для христианского заказчика. А ещё – наши синьцзянские фрески, сасанидское серебро, каджарскую живопись, испытавшую европейское влияние, и прочие объекты – все они находятся в диалоге с Западом и при этом несут в себе рассказ о собственной неповторимой специфике…

— Требуют ли коллекции восточного происхождения особых способов или стратегий формирования и презентации? Какие принципы подхода к их экспозиции являются отличительной чертой Эрмитажа?

— Безусловно, здесь присутствует своя специфика, которая отражает научные, востоковедные принципы работы с этими материалами. К примеру, особое внимание мы уделяем тому, как точнее с культурно-исторической точки зрения – представить посетителям коллекции исламского искусства. Всегда встаёт вопрос о том, в какой степени «работает» столь широкое обобщение, ведь иранская, арабская, турецкая, североафриканская и прочие художественные традиции имеют свою неповторимую специфику. Вместе с тем, мы всегда узнаём произведение исламского искусства, то есть единство в многообразии – как гуманистический принцип и культурный факт – проявляется и в этом случае, требуя от нас научной точности и художественного чутья в формировании восточных экспозиций.

Христианский Восток как особая тема также занимает важное место в нашей работе. Сейчас мы одну за другой открываем обновлённые экспозиции, где у нас искусство Ближнего Востока начинается с Византии, плавно переходит в эпоху халифата, мамлюкский Египет и завершается Османской Турцией. Получается красиво, интересно и аналитически правильно. При таком подходе проблема того, кто у кого что заимствовал, решается правильно. Так восточные коллекции в своей презентации обретают точный востоковедный подход и адекватную научную трактовку. И, что особо важно, подобный подход противостоит и свойственной зачастую западным музеям «унификации» различных исламских художественных традиций, и «культурному фундаментализму», изолирующему их от многообразия проявлений мирового искусства.

Присутствуют у нас и другие экспозиции, подчёркивающие энциклопедичность эрмитажных коллекций, они посвящены искусству отдельных стран и регионов – Индии, Японии, Кавказа, Средней Азии, Золотой Орды. Китайская экспозиция в настоящее время находится в работе.

— А как Эрмитаж готовится к празднованию двухсотлетия отечественного академического востоковедения? Чем порадуете посетителей?

— Прежде всего, хочу отметить, что в Петербурге у нас самой историей и культурной географией города созданы прекрасные условия для востоковедного образования и исследовательской деятельности: Восточный факультет СПбГУ – старейший факультет востоковедения в России, созданный в 1855 году; Кунсткамера с её восточными экспонатами; Институт восточных рукописей РАН, имеющий свой исток в Азиатском музее, от которого и пошло в 1818 году российское академическое востоковедение; Эрмитаж с его восточными коллекциями и Российская национальная библиотека с её восточными рукописями. Концентрация этих институций на небольшом пространстве города, так сказать, в «шаговой доступности» друг от друга, глубоко символична и создаёт прекрасные условия для работы востоковедов. А что касается дел, приуроченных к нынешнему юбилею, прежде всего, назову выставку «Пером и каламом», которую мы делаем вместе с Институтом восточных рукописей РАН. Она посвящена рукописным книгам Востока, в концепции её экспозиции также присутствуют важные для нас диалог культур и энциклопедичность направлений. Не менее интересными для посетителей станут, надеемся, выставка коптских тканей, экспозиция, представляющая Османскую Турцию...

— Как Вы полагаете, процессы, которые характеризуют развитие гуманитарного знания в нашей стране в последние десятилетия, а также бурные политические и экономические сдвиги, происходящие в последнее время в странах Востока, – всё это может привести к неким прорывным явлениям в отечественном научном востоковедении?

— Честно говоря, я не думаю, что нам требуются какие-либо прорывы и сдвиги в нашей науке. Дай бог сохранить и приумножить то, что уже наработано российскими востоковедами. Есть база, которую надо развивать. А в практическом плане – такой характерный пример: все наши послы в арабских страх (и не только) владеют восточными языками, что не свойственно в такой степени для подготовки американских дипломатов, работающих на Востоке. Что, на мой взгляд, нам требуется, так это популяризация востоковедного знания, рассказы о выдающихся отечественных востоковедах, продвижение информации об их заслугах и роли в развитии наших отношений с соседями по Евразии, а также в деле освоения «внутреннего» Востока России. Образ Востока глазами востоковеда – это очень важный способ познания «другого», стимул к началу культурного диалога, формирования картины мира, свободной от этнокультурной конфронтации. К примеру, чрезвычайно возрастает значение такой темы, как христианский Восток, – мы публикуем на эту тему книги, устраиваем конференции, но тем и проблем здесь – непочатый край. Современная ситуация на Ближнем Востоке лишь заостряет эту проблематику.

Во всех этих процессах роль учёного-востоковеда в наше время лишь возрастает. Да, во мне говорит профессиональная гордость, но она вполне обоснована прошлыми и нынешними заслугами нашей науки. К тому же тема Востока – это всегда интересно до авантюрности, в смысле духа приключений. Ведь изучение Востока – это всегда путешествие… Неформальное востоковедное просветительство с привкусом романтизма – а интерес к Востоку всегда был романтичен – это то, в чём современное общество очень нуждается.

— Как Вы полагаете, случайно или закономерно нынешний Восточный экономический форум открывался конференцией историков?

— Не только не случайно, но глубоко закономерно. И, как говорится, давно пора. Никакие экономические, финансовые и прочие контакты или договорённости не принесут желаемого результата и не заложат основы стабильных отношений между странами региона без представлений историко-культурного характера – об «историческом измерении» тех или иных отношений между странами, об особенностях культурно-психологического уклада и поведения соседей по Евразии, о нюансах и стилистике поведения в процессе налаживания деловых связей. Ушли времена «идеологического братства», и нам нужно точно понимать, на каком языке говорить с нашими восточными партнёрами.

Всё это чрезвычайно важно знать и учитывать, когда мы имеем дело с представителями другой культурно-цивилизационной среды, с особенностями их менталитета. И в этом случае роль историков, культурологов, филологов востоковедного профиля как культурных контактёров возрастает как никогда. Прекрасно, что вся тематика докладов, прозвучавших на нынешней конференции, в значительной степени центрируется темой образов Востока в нашем общественном сознании и образами России в представлениях восточных народов, примерами взаимного культурного узнавания, преодоления образов вражды.

— Изменилась ли, на Ваш взгляд, картина жизни исторического сообщества в нашей стране в связи с деятельностью Российского исторического общества и фонда «История Отечества»? Как Вы могли бы охарактеризовать роль этих структур в развитии исторического знания, в развитии научных связей с историками других стран?

— Значение Российского исторического общества и фонда «История Отечества» безусловно велико, но думаю, что главное у нас ещё впереди. Уверенный старт работы этих структур тому подтверждение. Сложность нынешней ситуации в нашем обществе состоит в распространении профанного интереса к истории, интереса, «приватизирующего» объективное научное знание прошлого в собственных целях, превращающего историю в свою игрушку.

Популяризировать научное знание без потери его глубины не так-то просто. На помощь здесь приходят дискуссии, широкое обсуждение, введение в научный оборот исторических документов, обращение к классическим работам наших предшественников. Дать рецепт того, как надо обращаться с историей, это значит обеспечить процесс познания истории надёжной базой источников и умением с ней работать, научиться распознавать случаи манипулирования историей, бороться с этим явлением и многое, многое другое… Эти благороднейшие и, бесспорно, важнейшие в современном контексте задачи нам предстоит решать на основе принципов, заложенных в деятельности Российского исторического общества и фонда «История Отечества».

Беседовала Татьяна Филиппова

• Интервью
• Восточный экономический форум (ВЭФ)
• Россия-Япония