Почему Наполеоновские войны можно назвать Нулевой мировой войной, действительно ли в 1812 году Россия противостояла целой коалиции европейских государств, и продолжает ли след Отечественной войны 1812 года влиять на современное российское общество?

На эти и другие вопросы корреспонденту Российского исторического общества ответил специалист в области Наполеоновских войн, заведующий научно-экспозиционным отделом Государственного исторического музея, доктор исторических наук Виктор Безотосный.

Виктор Михайлович, 15 августа исполнится 255 лет со дня рождения Наполеона Бонапарта. Традиционно его личность привлекает и профессиональных историков, и широкое общественное внимание. Чем в первую очередь можно объяснить причины Наполеоновских войн: персональными амбициями французского императора или масштабными противоречиями между европейскими державами?

Наполеон Бонапарт был порождением Французской революции. Раньше её называли Великой Французской революцией. Она действительно взбудоражила весь мир, перевернула ход истории. Наполеон стал в глазах всего света её наследником и направил события в определённое русло. В первую очередь, Наполеон вошёл в историю как один из величайших полководцев, рождённый хаосом революции. Он упорядочил этот хаос, создал свою империю, сконструировал эффективную государственную систему управления, которую облёк в чёткие правовые нормы. Для носившего императорскую мантию французского полководца война стала самым надёжным средством упрочения своего могущества.

Общепризнано, что в начале ХIХ века главными конкурентами и игроками на европейской арене являлись наполеоновская Франция и «владычица морей» Великобритания. Соперничество между этими государствами насчитывало не одно столетие, а непримиримые противоречия между ними определяли основное содержание наполеоновских войн. Как раз в этот спор между двумя игроками и вмешалась Россия. Необходимо понимать, что тогда Россия была феодальной империей с крепостническим укладом. Да, крепостническая Россия! Увы, другой России тогда не существовало. Но она бесспорно являлась великой державой, поскольку имела обширную территорию, обладала огромными людскими и материальными ресурсами, а её мощь и значимость была тогда сопоставима с Францией и Англией.

Почему большей частью Россия сражалась на стороне Британии, а не Франции? Хотя, если взять историю второй половины XIX века, то вся она наполнена сильными противоречиями между Россией и Англией. Но во время Наполеоновских войн динамика событий и национальные интересы диктовали необходимость присоединиться к Англии в борьбе с Францией. Часто говорят: «А что русские войска делали в 1799 году в Швейцарии и Италии?», «Что делали в 1805-1807 годах в Австрии и Пруссии»? Но ведь Россия, будучи великой державой, не могла оставаться равнодушной к судьбам Европы. Если бы она не вмешалась в события Наполеоновских войн, это грозило бы потерей статуса великой державы. Российская империя участвовала в военных действиях против Франции не только из-за «монархической солидарности» и восстановления «пошатнувшихся тронов», но и для реализации внешнеполитических задач по укреплению своего положения в Европе, то есть действовала, исходя из своих национальных государственных интересов. Она не могла закрыть глаза на происходящее и тем самым позволить другим странам принимать вместо себя принципиальные решения. Результат такого поведения нетрудно было предсказать любому политику. Тогда разыгрывалась антифранцузская карта — борьба с агрессивным курсом Наполеона, представлявшим реальную угрозу многим европейским странам. Война превратилась во всеобщее явление, Россия уже не могла оставаться в стороне от бушевавшего пожара, поскольку перед нашей державой стояла задача недопущения разрастания европейской войны до собственных пределов.

В августе будет отмечаться ещё одна историческая годовщина — 212-летие Смоленского сражения, первого после вторжения Наполеона в нашу страну крупного столкновения русских войск с французской армией. Почему подписанный в 1807 году Тильзитский мир не предотвратил новый полномасштабный конфликт?

Россия участвовала в нескольких антинаполеоновских коалициях и после поражения при Аустерлице и Фридланде, это 1805 и 1807 годы, она была вынуждена пойти на заключение Тильзитского мирного договора с Францией. Даже не мирного договора, а союза.

Дело в том, что в 1807 году мы воевали в союзе с Пруссией, а французам удалось захватить почти всю прусскую территорию. Наполеон мог сделать с Пруссией всё что угодно, просто ликвидировать это государство как королевство. Александр I мог просто заключить с Францией мирный договор и на этом закончить, но тогда от Пруссии ничего бы не осталось, и поэтому он поставил Наполеону условие — сохранение Пруссии на карте Европы. Она потеряла половину территории, но вторую половину сохранила.

Некоторые наши исследователи также говорят, что мы плохо соблюдали Тильзитский мирный договор. Но ведь он не отвечал национальным интересам России, Александр I был вынужден заключить этот мир. Это был лишь временный компромисс. Поэтому с 1810 года и Франция, и Россия стали готовиться к войне. И все знали, что это будет схватка не на жизнь, а на смерть, кто-то должен был уйти — или Наполеон, или Александр I.

И, как показали дальнейшие события 1813–1814 годов, это был очень хороший ход. В 1813–1814 годах, когда мы уже добивали Наполеона, пруссаки были самыми верными союзниками России, хотя в 1812 году прусский корпус и был вынужден воевать на стороне Наполеона. Собственно говоря, ценой Тильзита и было сохранение прусского государства как потенциального союзника России.

В 1812 году на Россию в поход направилась Великая армия Наполеона. На стороне французов воевали португальские и испанские войска, словенцы и хорваты, поляки, австрийцы, чехи, венгры, пруссаки, практически все немцы. Фактически вся континентальная Европа, кроме Дании и Швеции, была против России. Всего свыше 600 тысяч человек. Колоссальная по тем временам цифра. Недаром эту войну называли «нашествием двунадесяти языков», действительно вся Европа шла под знамёнами Наполеона на Россию.

Почему это Нулевая мировая война? Учитывая интернациональный характер Наполеоновских войн, этот период можно назвать первым мировым глобальном конфликтом, по сути, именно первой мировой войной, в орбиту которой оказались втянуты все без исключения государства Европы, а через колониальные владения — почти все территории земного шара, исключая лишь такие изолированные тогда от мира общества, как Китай и Япония. Безусловно, основные и главные события происходили на европейском континенте, но отклик имел место во всех частях земного шара. Одна из точек соприкосновения, где сталкивались экономические и политические интересы главных игроков, Франции и Великобритании, — это Индия. Фактически, под шумок Наполеоновских войн англичане захватили Индию вместо того, чтобы воевать в Европе. Да, они сражались и в Европе, но в очень урезанном виде. Главное — они смогли захватить все стратегически важные пункты, контролирующие морские пути. Помимо принадлежавшего им с 1713 года Гибралтара, прибрали к рукам Мальту в Средиземнаморье, затем Капскую колонию — оконечность Южной Африки, что давало возможность осуществлять надзор за судоходством в Атлантике, а также в Индийском океане. Собственно, после этого Британия и стала безоговорочно «владычицей морской». К 1812 году у Наполеона уже не было никаких колоний, англичане забрали все заморские владения у Франции и у Голландии. Кроме того, была разгромлена испанская империя, которая де-юре хоть и не являлась империей, но по факту была ей. Была отрезана Латинская Америка, и уже после Наполеоновских войн она освободилась от испанского владычества. Мы мало об этом знаем, но 1812 год был также и годом начала войны Англии и США, которая кончилась безрезультатно — стороны остались на прежних позициях. Воевали в этот период и Персия, и Турция, причём, как правило, с противниками французских войск.

В этом году отмечается 80-летие начала освобождения Европы Красной армией. Часто освободительную миссию советской армии сравнивают со значительно менее известной страницей отечественной истории — Заграничным походом 1813–1814 годов. Почему в отечественной историографии этому походу отводится второстепенное значение?

В последние годы российские историки уже обратили взор на Заграничные походы. Однако традиционно историки обращались к 1812 году как к пику национальной славы, ведь мы победили самого Наполеона. Влиял и языковой барьер, ведь для того, чтобы писать про 1813–1814 годы, нужно знать иностранные языки. Если в дореволюционный период многие ещё писали какие-то работы, то после 1917 года Заграничным походам не уделялось никакого внимания. В лучшем случае, выходили брошюры, пересказывающие уже написанное, но никаких серьёзных исследований не публиковалось.

Фактически эта тема была отдана на откуп западным историкам. В первую очередь, как ни парадоксально, воспользовались этим не французы, а немцы. Уже в XIX веке вышло огромное количество литературы, где говорилось о том, что в 1813 году Пруссия освободила себя сама. Про русских лишь упоминали — да, были русские войска, стояли рядом и не особо помогали. Эту легенду поддерживало и то, что среди русских генералов было много полководцев с немецкими фамилиями. Но, как правило, это были русские генералы из прибалтийских немцев или перешедшие на русскую службу и всю жизнь воевавшие в составе российской императорской армии: П.Х. Витгенштейн, К.Ф. Багговут, Л.Л. Беннигсен, Ф.В. Остен-Сакен и другие. Всего до 40% нашего генералитета имели немецкие фамилии. Германские историки писали, например, «войска Бенкендорфа», и западный читатель воспринимал их как немецкие части, хотя это были русские войска. Именно русские понесли самые большие потери и внесли самый большой вклад в победу.

То есть взгляд российской и европейской исторической науки на те события всё-таки сильно разнится?

Безусловно, да. Сейчас французские историки достаточно критически оценивают все события наполеоновской эпохи и, в общем-то, критично относятся к бонапартистскому режиму, который царил во Франции в этот период времени. Появляются достаточно хорошие исследования, и точек соприкосновения между российскими и французскими историками становится всё больше. Кроме того, есть такой знаменитый британский историк, мой хороший друг Доминик Ливен, потомок светлейших князей Ливен. Сначала он занимался Первой мировой войной, а потом решил, что нужно писать не о поражениях России, а о её победах, и опубликовал великолепную книгу «Россия против Наполеона». Этим он в какой-то степени проложил мост между западной и нашей российской историографией. Точки соприкосновения находятся, и я думаю, что рано или поздно мы придём к обобщающим выводам, которые не будут противоречить друг другу.

Удалось ли достичь такого консенсуса по отношению к Наполеоновским войнам внутри российского исторического сообщества?

В определённой степени — да. Полного единомыслия, безусловно, нет и не будет. Всегда находятся реперные точки, по которым историки спорят и будут спорить. Некоторые говорят, к примеру, что в развязывании войны 1812 года виноват не Бонапарт, а Александр I. Утверждают, что, якобы, он не соблюдал российских национальных интересов, хотя при этом никто не разъясняет, а в чём национальный интерес России заключался. Александр I в первую очередь выражал мнение господствующего класса, без которого просто не мог руководить страной. А господствующим классом было дворянство, которое смотрело на Французскую революцию как на своего идеологического противника.

Парадокс — победитель в глазах средств массовой информации — это Наполеон. Но победил все-таки Александр I, победила Россия. Она стала великой державой, она диктовала условия мирных договоров 1814 и 1815 годов. И Венскую систему создал Александр I, а не какой-нибудь европейский деятель.

В недавно принятых Основах государственной политики в области исторического просвещения одним из вызовов российскому обществу и государству обозначена фальсификация истории. Актуальна ли эта проблема по отношению к истории событий 1812 года?

Она всегда будет актуальна, потому что всегда находятся любители, которые то ли по незнанию, то ли по какому-нибудь умыслу будут писать вещи, которые не созвучны исторической науке, абсолютно противоречат здравому смыслу. Но, тем не менее, они доказывают абсолютно недоказуемые вещи. Поэтому всегда нужно очень чётко смотреть, какими источниками пользуется автор. Историк должен пользоваться документами. Из этих документов и должна исходить истина, поскольку плох тот исследователь, который собирается писать что-то, уже зная, какой вывод он сделает. Это можно сделать лишь после того, как изучишь документы. На самом деле, это тяжёлая работа — осмыслить происходившее, пропустить его через себя и лишь после этого браться за перо.

Виктор Михайлович, мы беседуем в стенах Музея Отечественной войны 1812 года. Вы очень много сделали для его создания, регулярно участвуете в организации выставок, посвящённых Наполеоновским войнам. Насколько велик общественный запрос на изучение и осмысление тех событий?

Ещё перед открытием музея я полагал, что через какое-то время интерес спадёт, людской поток поредеет. Но прошло время, и я вижу, что в залах всегда достаточно многолюдно. Конечно, большую роль играет то, что он находится рядом с Красной площадью. С другой стороны, люди, посещающие музей, делятся впечатлениями и привлекают новых посетителей. Мне очень приятно, что люди приходят к нам, знакомятся с экспонатами, мультимедийными стендами.

Какая самая славная страница российской императорской армии? Я думаю, что это 1812 год. Плюс ко всему, это не просто музей войны 1812 года, это музей эпохи 1812 года. Здесь рассказывается обо всех этапах участия России в Наполеоновских войнах, начиная с поражения, которое мы понесли при Аустерлице и Фридланде, и кончая взятием Парижа. Это победная точка, так далеко наша армия никогда заходила, и этим надо гордиться.

Продолжает ли культурный след Отечественной войны 1812 года влиять на современное российское общество?

Любой культурный пласт, который есть в нашей истории, в том или ином виде влияет на общество. Любые достижения в технике, в гуманитарной или технической науках, в любой области основаны на культурных пластах. Считаю, что вклад историков состоит как раз в том, чтобы люди стали просвещённее, чтобы они опирались на исторические знания и гордились своей собственной историей.

Беседовал: Михаил Дорофеев

Фото: Александр Шалгин

• Интервью
• 175-летие Кульджинского договора