«В прочность положения большевиков я не очень-то верю»

«В прочность положения большевиков я не очень-то верю»

Государственный деятель Леонид Борисович Красин. Генерал Эрих Фридрих Вильгельм Людендорф

В ленинском фонде бывшего партийного архива (ЦПА) сохранился уникальный документ. Это описание тайной встречи с генералом Людендорфом, в 1916– 1918 годах фактическим главой Генштаба Германии, сделанное её участником, одним из самых неординарных соратников Ленина и будущим творцом советской экономической системы, Леонидом Красиным¹O’Коннор Т. Э. Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики. М., 1993.. До сих пор мы знали об этой встрече лишь из косвенных источников.

Беседа состоялась 8 июня 1918 года, в те дни Советская Россия находилась на грани возобновления боевых действий с кайзеровской Германией. Крах самодержавия и дальнейшее углубление Великой российской революции привели к власти в стране самую радикальную из левых партий – большевиков. Только они решились на сепаратный мир с Германией, отождествляя собственный режим с первой искрой мировой пролетарской революции. Брестский мирный договор, подписанный 3 марта 1918 года, привёл к колоссальным территориальным и материальным потерям Советской России, но сохранил власть в руках партии Ленина, позволив начать в стране невиданный социальный эксперимент.

Заключение мира подразумевало восстановление дипломатических отношений между бывшими противниками в мировой войне. В Берлине над историческим зданием российского полпредства был поднят красный флаг, на первых порах шокировавший горожан, чинно прогуливавшихся по бульвару Унтер-ден-Линден. В этом здании и велась работа по реализации политики «передышки», которую Ленин отстоял в острой внутрипартийной борьбе в период подписания и ратификации Брестского мира. Красин (в ту пору председатель Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной армии, член президиума ВСНХ, член Совета Обороны) прибыл в Берлин 20 мая по приглашению советского полпреда Адольфа Иоффе и сразу включился в работу по подготовке финансового соглашения.

Леонид Борисович Красин

Иоффе рассчитывал на то, что его соратник и однопартиец, используя обширные контакты в предпринимательских и финансовых кругах, наладит неформальные каналы связи с политической элитой Германской империи. (В довоенной Германии Красин занимал значительные посты в фирме «Сименс-Шуккерт», а накануне Первой мировой возглавил её представительство в России.) Сразу по приезде Красин, пользуясь протекцией бывших партнеров и сослуживцев, начал устанавливать полезные контакты. Крайне важно было найти выход на «военную партию», заправлявшую всеми делами в стране. На третий день он писал жене: «Уже поднят вопрос о поездке в ставку для переговоров с самим Людендорфом, у которого, видимо, все нити в руках… Я буду настаивать на точном соблюдении границ, установленных мирным договором, прекращении всякого дальнейшего наступления и в особенности наступления турок на Баку, потеря которого была бы смертельным ударом для всей промышленности и транспорта»²Красин Л. Б. Письма жене и детям. 1917–1926 // Вопросы истории. 2002. № 2. С. 98 Советской России.

Встреча генерала и дипломата состоялась по рекомендации Вильгельма Сименса, сына основателя электротехнической империи, он хорошо знал Красина по совместной работе в Берлине. Один из менеджеров фирмы отправился вместе с Красиным в Ставку Верховного главнокомандования в бельгийском городе Спа. Там находился центр принятия решений по ключевым вопросам военной и гражданской политики Германии, во главе которого стоял «дуумвират» генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга и 1-го генерал-квартирмейстера Эриха Людендорфа, прославившихся серией побед над русскими армиями в первые годы войны.

Генерал Эрих Фридрих Вильгельм Людендорф

Проведя ночь в Спа, Красин и сопровождавшие его офицеры двинулись дальше – Людендорф выехал поближе к передовой Западного фронта, где своего апогея достигло одно из последних наступлений германской армии. Под звуки артиллерийской канонады на оккупированной территории Франции, в средневековом замке неподалеку от крепости Мобеж, прошёл этот отнюдь не протокольный визит. Германская армия продолжала продвижение в глубь России, пользуясь тем, что Брестский мир не установил четкой демаркационной линии между странами. А в середине мая берлинские власти выдвинули ультиматум, потребовав возвращения Черноморского флота из Новороссийска в Севастополь, оккупированный немцами 1 мая. В Москве отдавали себе отчёт в том, что отказ от выполнения этого условия грозит возобновлением полномасштабных боевых действий.

Красин должен был не просто разрядить ситуацию, но и убедить Людендорфа, что партия большевиков, несмотря на разгоравшуюся Гражданскую войну, твердо сидит в седле, сохраняя верность брестским договорённостям, а её лидеры – вполне состоявшиеся государственные мужи, способные отстаивать национальные интересы. Ему предстояло укрепить линию, которую в противовес военным отстаивал германский МИД: большевики – наши враги, но любое другое правительство в России разорвет сепаратный мир и вернет российскую армию на поля сражений ³См.: Baumgart W. Deutsche Ostpolitik 1918: von Brest-Litowsk bis zum Ende des Ersten Weltkrieges. Wien; München, 1966; Paul von Hintze: Marineoffi zier, Diplomat, Staatssekretär; Dokumente einer Karriere zwischen Militär und Politik, 1903–1918. München, 1998. .

Изложив свое видение советско-германских отношений, Красин сосредоточился на нарушениях германскими войсками Брестского мира. Людендорф «выслушал меня не прерывая, лишь время от времени мимикой, покачиванием головы, легкой усмешкой выражая свое отношение к содержанию той или иной части речи»⁴Красин Л.Б. Указ. соч. С. 98. . Обмен мнениями не привел к формальными договоренностям, но имел важное значение для последовавшей нормализации советско-германских отношений.

Военные представители делегаций Центральных держав и Советской России после заключения перемирия. Брест-Литовск. Бывшая территория Российской империи. Декабрь 1917 года. РГАСПИ

Наиболее удивительным, по мнению Красина, было то, что Людендорф решил воочию увидеть представителя большевистского режима. «Если в самый разгар боев он нашел нужным потратить несколько часов на эту поездку и разговор, то, очевидно, у них все-таки есть большой интерес прийти с Россией к более или менее удовлетворительному соглашению»⁵Красин Л.Б. Указ. соч. С. 102.. Такой договор был подписан 27 августа 1918 года, став последней кодификацией германского диктата по отношению к Советской России. Российская сторона согласилась с выплатой фантастической по тем временам суммы в 6 млрд марок золотом, подразумевая возмещение как Германии в целом, так и отдельным её гражданам военных потерь и революционной национализации. Красин активно участвовал в разработке финансового соглашения к Добавочному договору, продемонстрировав и дипломатические способности, и глубокие познания в сфере частного и международного права. Это предопределило его назначение членом Президиума ВСНХ, а затем и наркомом торговли и промышленности Советской России после возвращения в Москву.

В своём письме Красин по понятным причинам не называл имени своего собеседника – связь берлинского полпредства с Москвой осуществлялась при помощи курьеров, которым приходилось пробираться через линию временно замершего, но не исчезнувшего фронта. Попади послание в руки оппонентов военной партии в Германии или большевистской партии в России – и течение советскогерманских отношений летом 1918-го могло бы изменить свое русло…

Нет в письме и привычного обращения к адресату, хотя содержание письма однозначно свидетельствует о том, что таковым был лидер РКП(б) и советского правительства. Как и Иоффе, Красин писал Ленину от руки, не доверяя секретарям и машинисткам. В своих донесениях из Берлина он (в отличие от полпреда) избегал выпячивать свои заслуги. В условиях информационной блокады главным для него было полно и непредвзято донести до Москвы мнение своего влиятельного собеседника. Красин подробно привёл получасовой генеральский монолог с циничными, хладнокровными рассуждениями о судьбах России.

Фрагмент записи беседы Л.Б. Красина с генералом Людендорфом. 8 июня 1918 года

Свою ненависть к большевизму Людендорф, несдержанный и резкий в суждениях, сохранил до конца своих дней. Он видел в нём «кровавую диктатуру небольшой кучки людей, которая опиралась на преданные ей войска», «под властью этой диктатуры гибла страна, над которой она воцарилась. Для захвативших власть это было безразлично»⁶Э Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. М., 2016. С. 448. . Однако на исходе войны, когда Германия истекала кровью, Людендорфу пришлось соизмерять свои властные амбиции и представления с суровой реальностью. Страна находилась на грани истощения, на фронте и в тылу ощущался дефицит людских и материальных ресурсов. Военное руководство было вынуждено прислушаться к мнению крупнейших промышленников и финансистов, одним из которых был Вальтер Ратенау. Для них Россия продолжала оставаться страной невиданных возможностей, рынком сырья и местом вложения капиталов. На нормализации отношений с правительством Ленина настаивали и в МИДе, считая, что Германия не выдержит нового Восточного фронта. Это стало основой успеха политики балансирования между двумя воюющими лагерями, которую проводило советское руководство после Бреста.

Сделали свои выводы по итогам встречи и красные дипломаты. По возвращении Красина из Франции полпред Иоффе направил в Москву сообщение о его беседе с Людендорфом: «Военные пугают… но самый факт, что они разговаривают … показывает, что наше предположение об их заинтересованности все-таки правильно. Конечно, они рассуждают более примитивно, и, если не удается получить даром, – берут силой. В этом смысле гарантий нет, но их и вообще нет, поскольку мы силе не можем противопоставить силу. Наша сила в данный момент сводится к использованию внутренних противоречий в Германии» ⁷АВП РФ. Фонд. 4. Опись. 13. Папка 70. Дело 987. Л. 68. .

Через пять месяцев после того, как были написаны эти строки, германские власти признали поражение в Великой войне, а империю Гогенцоллернов смела революция, во многом ставшая отзвуком российских событий.

Встреча показала Людендорфу, что Россия – не у последней черты, что в известной мере удержало военную партию от новых авантюр на Востоке. Она вряд ли развеяла предубеждения генерала относительно договороспособности большевиков, но показала ему наличие среди них рационально мыслящих политиков, потенциальных партнеров.

Члены российской делегации в период мирных переговоров между представителями Советской России и Центральных держав в Брест-Литовске. Слева направо: капитан В.В. Липский, народный комиссар по иностранным делам Республики Л.Д. Троцкий, контрадмирал В.М. Альтфатер и член ЦК РСДРП(б) Л.Б. Каменев. 4 декабря 1917 года. РГВА

Л.Б.Красин – В.И.Ленину.
8 июня 1918 года.

«8-го июня имел свидание с одним из виднейших представителей военной партии. Самое значительное, быть может, не содержание разговора, а самый факт свидания: в самый разгар боев на Западе, где положение как раз в эти дни, кажется, не вполне соответствует победным реляциям, генерал, отказывающий за недосугом заместителю Кюльмана, тратит (включая езду) 3 часа времени на разговор с неофициальным представителем полупризнаваемого правительства. Это, пожалуй, наиболее убедительное доказательство, что известный компромисс, – какой и надолго ли, – другой вопрос, – является сейчас с Россией желательным и для военной партии

После моей речи, продолжавшейся полтора часа и содержавшей, главным образом, указания на постоянные нарушения Брест-Литовского договора, предупреждение, что продолжение такой политики вынудит Россию к новой войне и настоятельное требование возмещения всех убытков и потерь, причиненных России с 3 марта 1918 г., генерал взял слово для ответа, по-солдатски краткого, местами резко раздраженного и по своей определенности оставляющего мало желать. Нарушение Брестского договора Германией он отрицает. То есть не отрицает отдельных фактов занятия территории etc., но объясняет их враждебными действиями с русской стороны. Эстляндию мы вынуждены были занять и дальше Нарвы не пошли. Финляндия просила нас о помощи, мы имеем бесчисленные доказательства содействия советской власти Красному правительству /Финляндии – А.В./ и тем не менее мы, дойдя до финляндско-русской границы, – остановились. Оршу – вокзал заняли после нападения с русской стороны. Не имели ни малейшего желания занимать Крым («ich weiß nicht wie die Berliner Regierung (!) sich zu der Frage der Angehörigkeit der Krim an die Ukraine stellt, das hat aber keine Bedeutung»⁸«Мне неизвестно, какого мнения придерживается берлинское правительство (!) относительно принадлежности Крыма к Украине, но это не имеет никакого значения» (нем.)), но были вынуждены к этому агрессивным поведением черноморского флота. Возможно, что ваши матросы действовали без ведома или вопреки приказам московского правительства, но для меня безразлично, по чьим приказам расстреливают немецких солдат, и как только я вижу, что мне откуда-либо грозит опасность, я – бью! (Ich schlage los! Es ist mir um jeden Soldat, der im Osten gefallen ist, Schade, ich habe eine andere Verwendung für meine Leute, aber wenn wir angegriffen oder bedroht werden, müssen wir uns sichern⁹Мне жалко каждого солдата, погибшего на Востоке, я бы нашел своим людям другое применение, но если на нас напали и мы видим угрозу, мы должны подумать о собственной безопасности (нем.). .)

Теперь ваши крупные суда укрылись в Новороссийске и наши сообщения на Черном море в опасности. Мы требуем перевода судов в Севастополь для разоружения. Мы подождем еще несколько дней, и, если требование это не будет фактически исполнено, мы возьмем Новороссийск. Нам недостаточно обещаний Москвы, что это будет сделано, недостаточно приказов вашего правительства этим судам, ибо мы знаем, что ваши солдаты и матросы далеко не всегда слушаются вашего правительства. Если у вас нет угля или людей для перевода судов в Севастополь, обратитесь к нам за помощью, но дальнейшего промедления в этом деле мы не потерпим, и, если наше требование не будет безотлагательно исполнено, мы возьмем суда сами, а для этого придется взять Новороссийск, который мы оставим в покое, если суда уйдут в Севастополь. Никакими отговорками, никакой дипломатией вы нас не заставите отступить от этого требования: наши черноморские пути мы не можем поставить в зависимость от матросов, завладевших вашими новороссийскими судами.

Питера и Москвы мы не хотели и не хотим занимать (если бы хотели, то уже заняли бы), но если хаос и беспорядки в вашей стране не позволят нам получать из нее то, на что мы рассчитываем, мы, может быть, вынуждены будем и это сделать. Ваше правительство до сих пор только разрушало. Если Вы жалуетесь, что вы отрезаны от угля и ваша промышленность замирает, вы виноваты сами: Донецкий бассейн не работает, копи полузатоплены, рабочие не дают десятой доли прежней добычи. На Кавказе у нас жизненные интересы и в Грузии мы должны утвердиться (festen Fuß fassen). Баку и Тифлису угрожаем не мы, а турки: «Mit den Türken ist es eine Sache für Sich, ich kann mich darüber nicht auslassen»¹⁰«Отношения с турками – вещь особая, и я не хочу по этому поводу особенно распространяться» (нем.), – но никаких разрушений нефтяных промыслов мы не допустим (я ему доказывал, что уже самая осада Баку вызовет пожар всех промыслов, а если еще к тому же будут разрушены обе бакинские электрические станции, то и сами немцы ранее 2–3 лет не восстановят там добычи). Мое впечатление, что турок в Баку и Тифлис они пока что не пустят: угроза разрушения промыслов и особенно центральной электрической станции на них подействовала.

Позиция вашего правительства до сих пор внушает нам величайшее недоверие. Переговоры о военнопленных не приводят ни к чему. В Киеве ваши представители ставят территориальные требования, ведущие к разрыву переговоров. Вы протежируете Антанте на Мурмане. Недавно мне донесли, что 50–60 тысяч чехословаков, прекрасно вооруженных, были двинуты на Мурман для дальнейшей переотправки на Западный фронт¹¹На самом деле Чехословацкий корпус перебрасывался по Транссибирской магистрали на Дальний Восток. Людендорф был дезинформирован своей разведкой, что отразилось на его отношении к действиям советского правительства.. Правда, Вы мне рассказываете о тех боях, которые советская власть ведет сейчас с этими отрядами, но это, по-видимому, либо отвод глаз, либо случайные местные недоразумения, да наконец нам не легче от того, что Советская власть, может быть, и желая искренне справиться с интригами Антанты, не в состоянии этого сделать. Мы не можем допустить усиления западного фронта за счет присылки свежих сил из России, и каждый такой факт будем рассматривать как вопиющее нарушение нейтралитета. Вообще все, что сколько-нибудь походит на помощь и содействие Антанте, выводит генерала из равновесия: очевидно, успехи на Западе достаются с большим трудом (весь наш разговор шел под аккомпанемент отдаленной пушечной канонады на фронте Реймс-Суассон)

Я не друг чиновничества, но без чиновников нельзя обойтись. Ваше правительство не имеет этого аппарата и плохо верит в способности его сделать что-либо и вообще вести положительную работу. А в прочность положения большевиков я тоже не очень-то верю. Их внутренняя политика меня, впрочем, мало интересует. Процветёт ли у вас национализация или вы возвратитесь к частной собственности, это нам более или менее безразлично, главное для нас иметь возможность получить от вас нужные нам сырьё, материалы и прочее, а также иметь уверенность, что вы будете соблюдать свои обязательства.

Мое впечатление кратко такое: немцы хотят попробовать завязать с нами деловые отношения и в меру успешности этой политики оставят нас более или менее в покое. В случае резкого отказа с нашей стороны от такой работы, репрессии могут быть применены в самом близком будущем.

Но и в случае успешных торговых сношений всегда может наступить момент, когда им политически (например, для заморачивания глаз своим и поддержания Siegesstimmung¹²победного настроения (нем.) при неуспехах на Западе) станет необходим новый удар на Востоке, и тогда они не поцеремонятся.

При первой возможности свалить большевиков с заменой их Скоропадским № 2, – они это сделают ¹³Имеется в виду повторение событий на Украине в апреле-мае 1918 года, когда опиравшееся на вотум доверия Рады социалистическое правительство было свергнуто германскими оккупационными властями и генералом Скоропадским, принявшим титул гетмана и установившим в стране квазимонархический режим.. Это пока все, подробности лично. ЛК.».

РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 1992. Л. 76–78 с оборотами
Автограф, чернила.

Публикация подготовлена доктором исторических наук А. Ю. Ватлиным при участии кандидатов исторических наук Л. В. Ланника и Н. В. Ахрамович в рамках научно-публикаторского проекта, посвящённого деятельности А. А. Иоффе на посту советского полпреда в Германии и поддержанного Российско-Германской комиссией историков.

Текст: Александр Ватлин,
доктор исторических наук