Юрий Петров: «…Личная свобода и право на хозяйственную инициативу бесценны для общества, которому они адресованы»

Случайное, казалось бы, совпадение юбилеев столь разных исторических персонажей, как Карл Маркс и российский император Александр II, наводит нас на важные размышления. Жили и действовали они в совершенно разных плоскостях, наследие их жизненного пути различно в принципе, но возвращает нас в очередной раз к главной дилемме российской истории: реформа vs революция. А вот памятники им обоим в Москве стоят. Марксу – ещё с советских времён, а Александру II, у храма Христа Спасителя, – с постсоветских.

Кстати, кому ещё из русских императоров посвящены памятники за рубежом? Александру II в Хельсинки – в благодарность за реформы, предоставившие финнам широкие права, приблизившие их к обретению самостоятельности. А ещё – в Софии, на площади Народного собрания, в знак благодарности болгар за освобождение от османского владычества. Примечательна и надпись на постаменте на болгарском языке: «Паметник на Цар Освободител». Во время нашей поездки в Болгарию мы могли убедиться в том, что память о русском императоре в Болгарии очень живая, к подножию памятника несут цветы. Царь изображён в походной фуражке, с планшетом, словом так, как он был одет в пору кровопролитных боёв Русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов, войны, принесшей независимость Болгарии такой большой ценой...

Я думаю, Александр II был самым хорошим из русских царей, неслучайно он сохранился в памяти русского народа (и не только) как Освободитель.

Этот император, мягкий нравом и склонный к сомнениям и душевным колебаниям, смог сделать то, на что не решились его, казалось бы, более сильные державные предки. Ни властный Николай I, ни свободомыслящий Александр I, ни просвещённая Екатерина II – никто из них не решился на столь важный шаг, как отмена крепостной зависимости и прочие важные преобразования государственной системы на новых правовых началах. Чего было больше в его реформах – политики, экономике, социальных задач? И того, и другого, и третьего. Главное, что, не обладая властным нравом или мощным интеллектом своих предшественников, он точно ощутил после Крымской войны, что Россия как государство находится на грани опасного кризиса, способного лишить её статуса великой державы.

Вот тогда-то, после падения Севастополя и унизительного поражения в Крымского войне, устами главы русского внешнеполитического ведомства Александра Михайловича Горчакова власть обозначила суть своего нового курса: «Россия не сердится. Россия сосредоточивается». Сосредотачивается, в первую очередь, на своих внутренних проблемах, в немалой степени ответственных за внешнеполитическое фиаско. Император и его «команда реформаторов» пришли к отчётливому пониманию того, что весь строй надо преобразовывать на началах права, гласности, веротерпимости, толерантного отношения к национальным окраинам. Без этого, в условиях меняющегося мира, никакое державное величие было уже недостижимо. Разумеется, крестьянская реформа была ключевой. Но реформы в целом задумывались и проводились как единый, всеохватный преобразовательный процесс. Блестяще задуманная судебная реформа дала с самого начала прекрасные результаты, вместе с земской реформой прокладывая путь обществу к новой гражданственности. Военная реформа покончила с архаикой рекрутчины, переведя армию на современные рельсы, что и проявилось в Русско-турецкую войну 1877 – 1878 годов.

Единственное, чего не мог предположить император, так это степени ожесточённости борьбы против него и его начинаний со стороны революционеров-террористов нового поколения. Феномен революционного радикализма, порождённый деспотическим правлением его отца, не допускавшего ни малейшего проявления инакомыслия, лишь окреп в условиях сравнительно либерального правления Александра II. Можно сказать, что русское бунтарство, с его всегдашним нетерпением в достижении своих целей – любой ценой, любыми средствами, вплоть до политического террора – привело к тому, что Царь Освободитель погиб от им же дарованной свободы. Его сын осмыслил эту трагедию слишком прямолинейно: взойдя на престол, Александр III, политикой которого сейчас так принято восхищаться, попытался дать обратный ход социально-политическому развитию страны, загасив революционное движение на время, но при этом лишь укрепив революционную альтернативу развития страны в будущем.

Ощутимый экономический рывок, который Россия совершила к концу XIX столетия, был обеспечен достижениями эпохи Великих реформ, а не последующим консервативным «подмораживанием» страны. Само же «подмораживание» лишь заложило мину замедленного действия, взорвавшуюся в царствование последнего Романова.

Впрочем, не только эти обстоятельств подвели российское государство к революционной катастрофе. Курс, которым исторически вынужден был продвигаться корабль под названием «Российское государство», был подобен ходу ледокола – всегда приходилось мощным усилием то проламывать глыбы льда, то нырять носом в воду, то восстанавливая равновесие. И усилием всех «механизмов» выводить корабль в свободное плавание. А это всегда непростая задача, планы и итоги такого продвижения – рывками – не всегда совпадают. При всей высокой оценке государственного подвига Александра II, нельзя не увидеть, что главное дело своей жизни он не довёл до конца, и не только по причине своей трагической смерти. Лично освобождённые, крестьяне не получили достаточно земли, чтобы стать самостоятельными хозяевами, способными успешно развивать сельское хозяйство на современной экономической основе.

Все социально-экономические кризисы, детонировавшие политической нестабильностью в обществе, проистекали из этого малоземелья и отсутствия возможностей для свободного ведения хозяйства. Лишь Петру Аркадьевичу Столыпину после кризиса Первой русской революции удалось начать процесс освобождения крестьянской инициативы от уз общинного устройства русской деревни. Но к тому времени история уже не отвела России достаточно времени, требовавшегося для реализации этого давно назревшего дела. Да и сам Столыпин стал жертвой тех же по сути политических сил и по той же причине, что и Царь-Освободитель. Ведь успешное создание в стране класса хозяев-собственников, живущих и действующих ответственно, в системе правового поля нового социально-экономического и политической устройства, закрывало бы перспективу революционного переустройства действительности. А к этому в начале ХХ века стремились гораздо более организованные (чем при Александре II) русские радикалы – последователи Карла Маркса.

Подчас размышления об эффективности александровских реформ повторяют споры конца XIX века, инициированные, в том числе, и в работах прусского экономиста Августа фон Гакстгаузена, изучавшего Россию: было ли экономически целесообразным уничтожение в 1861 году крепостной зависимости? Не просуществовала бы Россия ещё какое-то время – без обнищания масс и дворянского «оскудения» – на прежних «крепостных дрожжах»? Ведь материальное положение русского крепостного, по данным современных исследований, зачастую было лучше, чем у европейского пролетария. Не оспаривая чисто экономические выкладки, всё же скажу: личная свобода и право на хозяйственную инициативу – бесценны и для общества, которому они адресованы, и для будущего развития страны. При всех тех трудностях, которые встречаются на пути реализации личной ответственности за эти гражданские приобретения.

Не случись Великих реформ 1860 – 1870-х годов, и к концу столетия Россия подползла бы архаичной руиной в духе Османской империи. И стартовые условия для любых последующих модернизаций оказались бы гораздо хуже. И это важнейший урок, которые преподала будущей России эпоха Александра Освободителя и её судьбоносные последствия.

Юрий Петров, доктор исторических наук,

директор Института российской истории РАН, член Совета фонда «История Отечества»